Канцлер Румянцев - Виктор Лопатников

Семен Романович Воронцов — современник и коллега Румянцева — был инициатором интриг против Николая Петровича. Их пути не однажды пересекались. Потомок именитых предков[32], Воронцов в юности некоторое время учился за границей. Участвовал в битвах против турок при Ларге и Кагуле. Затем перешел на дипломатическую службу: был назначен посланником в Венецию, затем начиная с 1794 года в Лондон. Обретенные за годы службы за границей контакты и связи он первое время использовал на благо России. Ему не раз приходилось конфликтовать с «невеждами» и «проходимцами» при дворе Екатерины II, Павла I. Амбиции и пристрастия таких людей, как Семен Романович Воронцов, питали заслуги предков, их близость к престолу, собственная гордыня. Чувство соперничества с такими же, как он, но более удачливыми Воронцова не покидало. Он считал нужным поучать остальных, в том числе и молодого императора. Ему пришлась по душе роль независимого оппозиционера. Постепенно Воронцов прочно обосновался в Англии, где и остался навсегда.

Политический вес С.Р. Воронцову придало видное положение, которое на некоторое время занял при Александре I его старший брат, Александр Романович Воронцов, министр иностранных дел (1802—1804), канцлер. И тот и другой имели репутацию англоманов. Действуя один из Лондона, другой в Петербурге, никто из них нисколько не преуспел в укреплении союза России с Англией, но они приложили немало сил, чтобы разрушить наметившиеся позитивные отношения с наполеоновской Францией. Выставляя Наполеона в своих докладах в невыгодном свете, а его военно-политические планы авантюрными и опасными, министр Воронцов добился-таки разрыва России с Францией в 1803 году. Каковы оказались политические последствия этих решений, известно. В конечном счете министр был отправлен в отставку, а от услуг его брата окончательно отказались в 1806 году, назначив посланником в Лондон другого дипломата.

* * *

Насколько тревожно складывалась атмосфера в Санкт-Петербурге, молодому, эффектному французскому посланнику генералу Савари[33] пришлось испытать на себе. Его отказывались принимать в великосветских гостиных, а там, где он обязан был присутствовать по протоколу, его встречал «ледяной прием». Используя лесть и соблазнительные подношения Нарышкиной, любовнице Александра I, Савари удалось войти в круг ближнего окружения императора, но на отношение элиты к наполеоновской Франции это, однако, никак не повлияло. Оценивая обстановку в Петербурге после Тильзита, Савари докладывал Наполеону: «Император и его министр граф Румянцев — единственные настоящие друзья Франции в России; это такая правда, которую было бы опасно умолчать. Сама страна была бы готова снова взяться за оружие и опять пойти на жертвы, чтобы воевать против нас».

Найти среди российской элиты добросовестных людей, свято исполняющих государственный долг, придерживающихся новой политической линии, как того требовали переменившиеся обстоятельства, было очень непросто. Далеко не все чиновники, в том числе и весьма высокого ранга, следовали политическим установкам Александра I и его министра иностранных дел. Кое-кто в государственном аппарате попросту саботировал распоряжения, так или иначе уклоняясь от избранного курса. Даже посол России в Париже граф Толстой, назначенный туда после подписания тильзитских соглашений, действовал вопреки строгим установкам. Более того, он предпринимал вызывающие шаги в пику Наполеону. В ответ на представления, направляемые министром Румянцевым из Петербурга, посол с деланым простодушием заявлял, что «ничего не может с собой поделать».

Одно из донесений Толстого о «чистосердечных и близких отношениях», установившихся у него с послом Австрии в Париже Меттернихом, вызвало жесткую реакцию министра Румянцева: «Государь предписал мне уведомить вас, что он желает установить подобное согласие и сближение лишь для поддержания и упрочения союза, существующего между его величеством и императором французов, но отнюдь не для того, чтобы заменить его. Решительная воля его императорского величества заключается в том, чтобы иметь в настоящее время главным союзником императора Наполеона; поэтому государю угодно, чтобы никакой ошибочный прием, никакая, если смею так выразиться, параллельная дружба (amitie collateral) не могли бы повредить дружбе его с Францией, и ему было бы крайне неприятно, если бы император французов нашел повод к беспокойству его дружбы… Император убедился долгим и печальным опытом, как много выгод (deprofit) извлек он из предшествовавших союзов, и теперь видит, что благо его империи требует уничтожения и замены их союзом, заключенным с императором французов….Государь желает и поручает мне наблюдать, чтобы все наши дипломатические сношения шли в этом новом направлении, признанном его величеством полезным для блага его империи».

Своим примером Толстой-дипломат свидетельствовал, насколько непросто Александру I и Румянцеву давался подбор нужных исполнителей. Высокие обязанности поручались людям доверенным, но лишенным дипломатических способностей, необходимого опыта жизни в странах пребывания. Их старались подкреплять карьерными дипломатами, кто, многократно послужив за пределами государства, демонстрировал необходимые качества. Интересы дела требовали особенно бережно относиться к элите дипломатических кадров, отслеживать карьерное продвижение тех из них, кто обладал глубокими познаниями, в совершенстве владел иностранными языками. На примере начинающего дипломата Румянцева видно, насколько внимательно отслеживался его карьерный путь. Успехи, пусть и не столь значительные, отмечались повышением рангов, добавлением к жалованью. Карьерных дипломатов ценили, их щедро награждали. Уже будучи министром иностранных дел, Румянцев, исходя из обретенного опыта, продолжил совершенствование дипломатической службы и ее учреждений.

* * *

К этому времени Россия располагала за границей четырнадцатью генеральными консульствами, восемью консульствами, и двумя вицеконсульствами. В их числе были старейшие консульства России, учрежденные в Амстердаме (1707), Венеции (1711), Париже (1715), Вене (1718), Бордо (1723). По мере роста сети российских консульских учреждений за рубежом и иностранных консульств в империи появилась необходимость в организации специализированного подразделения. По представлению Румянцева императору Александру I внутри Министерства иностранных дел 13(15) мая 1809 года была образована Экспедиция консульских дел, прообраз современного Консульского департамента МИД России[34].