NWT. Три путешествия по канадской Арктике - Виктор Ильич Боярский

Всем нам сейчас не до любви,

И третий – далеко не лишний!

Стоило только мне сказать, что погода отличная – не холодно и не жарко, как тут же, конечно, потеплело, что хоть, на первый взгляд, и кажется более предпочтительным, на самом деле не так уж и хорошо.

Простившись с гостеприимными хозяевами форта, мы резво взяли курс на озеро Линкс, где должна была состояться наша встреча с самолетом. Как нам объяснил Роджер, местный охотник на волков, которого мы встретили утром, здесь должен быть более или менее приличный след, и вот мы взяли этот след, что называется, с ходу.

Собаки сначала поупрямились, пока мы огибали полуостров, где находится форт. Однако, как только появился след, темп сразу возрос, и мы понеслись по озеру очень быстро. Мы с Джоном шли впереди. Тот все воинственней потрясал ружьем, проверяя его на ходу, и буквально источал всяческие угрозы в адрес неуловимых карибу. К счастью для карибу, они сегодня нам не попадались, хотя следов было много и собаки иногда, ухватив след, как обычно, ускоряли свою иноходь.

Наше беззаботное путешествие по озеру продолжалось недолго. Вскоре мы уткнулись в первый подъем – перешеек между озерами, который, судя по карте, должен был быть довольно протяженным. Таким он и оказался. Идти на лыжах рядом с нартами здесь было невозможно, поэтому я, взяв палки, пошел следом.

Первый подъем был чрезвычайно длинным и относительно пологим. Мы все шли и шли в гору и через некоторое время поднялись настолько высоко, что уже даже могли видеть внизу то озеро, по которому шли сюда. Я уже мысленно проигрывал сценарии возможного крутого спуска.

Иногда мне приходилось подстраховывать предводителя, который шел вторым. Таким образом, у нас получилось три человека на двое нарт. Правда, Джон справлялся прекрасно. Нарты у него легкие, собаки хорошо тренированные, молодцы, так что Джон практически без моей помощи брал подъемы, а вот Уилл нет. В результате я то надевал лыжи, то снимал, то шел впереди, то толкал нарты наверх, и вместе мы извлекали их из огромных сугробов. Мы так взмокли, что пришлось почти совсем раздеться.

Погода прекрасная, солнце светит, снег рыхлый, слева сопки, справа сопки, ели стоят заснеженные – красотища, но при этом очень жарко и постоянно хочется пить.

Собаки то шли, то сворачивали в сторону, но в конце концов с криками и понуканием преодолели все подъемы. Однако тут выяснилось, что спуск гораздо опаснее подъема. О том, что спуск нас ожидает, по-видимому, достаточно крутой, я узнал заранее, услышав ругательства Джона, опережавшего нас примерно метров на сто. Подъехав ближе, мы увидели, что Джона занесло на повороте, его нарты заехали за дерево и без нашей помощи даже ему, Джону, было не выбраться оттуда.

Увидев эту картину, Уилл моментально изготовил примитивные, но очень эффективные тормоза с помощью пропущенных под полозьями веревок. Здесь он несколько перемудрил, установив свои тормоза до начала спуска, и нам с ним пришлось изрядно попотеть, чтобы дотолкать нарты по рыхлому снегу до той точки, где они смогли наконец-то начать положенное по закону Ньютона движение вниз под действием силы тяжести. Зато движение по склону полностью контролировалось предводителем, и спуск прошел гладко и без проблем.

Примеру Уилла последовали и остальные каюры. В конце концов, нормально преодолев спуск, мы выскочили на абсолютно гладкую ледяную поверхность озера, образовавшуюся в результате замерзания выступившей на поверхность льда воды. Движение нарт происходило юзом, но мы смогли с этим справиться.

Затем снова начался подъем. Этот подъем тоже был весьма протяженным, и трудности его преодоления усугублялись тем, что полуденное солнце жгло немилосердно. Ульрик, Томас и Мартин шли сзади и немного отстали – ветерок доносил до нас их крики. Добравшись до верхней точки подъема, мы решили устроить ланч, и ребята скоро к нам присоединились. Ульрик сказал, что на подъеме они, подобно нам, тоже использовали расклад трое человек на двое нарт, и один из них, в данном случае Томас, перемещался по мере необходимости в его помощи от нарт Мартина к нартам Ульрика.

Подкрепившись, мы тронулись в путь и метров через пятьсот выехали на озеро, преодолев первый, самый протяженный, перешеек. Их сегодня было много на нашем пути, но таких протяженных, к счастью, больше не встречалось.

След, по которому мы шли, становился все менее читаемым, а когда мы свернули в сторону озера Линкс по менее накатанной дороге, он уже, вообще, еле угадывался. Собаки шли неплохо, но упряжка Ульрика, которая шла последней, отставала довольно значительно. Как уже вечером рассказал нам Ульрик, когда он остался один со своей упряжкой, а Мартин с Томасом ушли вперед, случилось непредвиденное – порвался основной трос, связывавший собак с нартами, и семь собак из девяти убежали. К счастью, убежали они недалеко. Метров через двести они остановились, не понимая, почему же вдруг стало так легко тянуть – совсем, как в песне Высоцкого: «Мне вчера дали свободу, что я с ней делать буду?!». Так и наши молодцы, не успев вкусить свободы по-настоящему, стояли и, по-видимому, соображали, что же с ней, этой свободой, делать. Единого мнения, на наше счастье, у них не выработалось, что позволило Ульрику настичь беглецов и с огромным трудом с помощью двух не успевших сбежать собак водворить их на место. Привязав собак, Ульрик догнал нас уже без приключений.

Предолев серию подъемов, мы пересекли водораздел бассейна Большого Невольничьего озера и распрощались с ним теперь уже всерьез, выйдя в район тундры. Лагерь разбивали в уже привычных для нас после прошлогодней экспедиции условиях. Вокруг безлесные, практически голые сопки, но много обнажений, лишайников, и повсюду уже ощущается дыхание весны. Облака сгустились, давление упало, тепло чрезвычайно: температура плюс два градуса, и пока соверщенно неясно, что будет с погодой дальше. Маклаки совсем размокли, раскисли, от ног идет пар. Завтра, наверное, надену резиновые сапоги, если этот природный катаклизм не прекратится.

Уилл сегодня заявил, что почти всю ночь не спал, потому что ему мешали «какие-то» собаки. Поскольку никаких собак, кроме наших, в ближайших окрестностях не просматривалось, каждый из каюров мог отнести этот упрек в свой адрес, но по понятным причинам этого не сделал. Не дождавшись проявления даже видимого сочувствия, предводитель с обиженным видом взял из палатки свой мешок, оттащил его метров на сто в сторону и улегся спать под открытым небом. В Антарктике мне приходилось сталкиваться с подобным явлением, и все было бы ничего, если бы здесь,