Кроме нас - никто - Сергей Самаров

– Откуда ж я могу знать… – полковничек пожелал удовлетворить просьбу Доктора и старался говорить басом, что ему не позволял, вообще-то, сделать его природный голос.

– Это почти не ответ… – сурово сказал старший лейтенант Вадимиров. – Ответы должны быть ясными и конкретными, желательно с красочными подробностями, чтобы нам было интересно слушать. Постарайтесь ответить так, как вас просят, не заставляйте нас скучать и искать себе развлечение… Садитесь, вам сказали…

– Вы не убьете меня? – вдруг спросил полковничек, так и не прибегнув к услугам крепкого стула. – У меня восемь детей… В нашей стране о них позаботиться будет некому…

Капитан Топорков просто молча и сердито толкнул непонятливого пленника ладонью в грудь, вынуждая сесть.

– Мне жалко ваших детей, но их будущее тоже зависит только от вас. От ваших ответов… – сказал майор Солоухин. – А вы так и не ответили полностью на первый же вопрос… Вы просто не захотели ответить, потому что соображения относительно вашего коллеги у вас, как я полагаю, имеются. Просто соображения. Более конкретно мы будем вместе говорить чуть позже, если нам удастся найти общий язык. Если нам не удастся это сделать, будете говорить вы один, а мы будем только слушать и записывать сказанное на магнитофон. Итак, я слушаю ваши соображения относительно выбора душманов. Почему они предпочли вашего коллегу, а не вас?

Афганский полковник оказался сообразительным человеком и ответил сразу:

– Он был более одиозной фигурой. Более озлобленным, что ли… Много хлопот причинил душманам. Я человек более покладистый, и, если можно было избежать осложнений, я старался их избежать.

– В чем это выражалось? – резко, как на настоящем допросе, спросил Семарглов.

Памятуя силу руки старшего лейтенанта, так легко поднимающей его за шиворот, полковничек поспешил ответить:

– Например, в отношении к задержанным… Я никогда не бил их. Передавал посылки от родственников, когда просили… И, случалось, закрывал глаза на мелкие дела и отпускал кого-то…

– То есть вы иногда сотрудничали с душманами? – напрямую спросил Доктор Смерть.

Его колоритный голос заставил полковничка болезненно поморщиться. Со всех сторон угрозы – то сильная рука, то оглушающий бас, то толчки в грудь… Как тут сосредоточишься, чтобы не сболтнуть лишнее… Пленник растерялся, не зная, что сказать.

– Не все же среди них враги…

– А по какому принципу вы делили людей на врагов и друзей?

Майор Солоухин, несмотря на то что полковничек в свое время в число друзей его принять не пожелал, все же казался афганцу наиболее мягкосердечным. И пленник чуть не с радостью повернул лицо к нему.

– Вам это трудно понять… Восточные отношения отличаются от европейских…

– Клановость… – сделал вывод Доктор Смерть.

– У вас это называется так… Но я родом из этих мест, и мне часто приходится иметь дело с дальними родственниками…

– К счастью, вы нам не родственник, – Доктор Смерть своим звучным вздохом облегчения откровенно пригрозил.

– Но, если мне помнится, – снова сказал майор Солоухин, – вы тоже присутствуете в списке лиц, приговоренных душманами к «мучениям и смерти»… Что же они вами так пренебрегли?

– Наверное, я не показался им таким доступным… – скромно ответил афганец.

– Нам вы показались слишком доступным, – не согласился старший лейтенант Вадимиров. – Мы наводили справки. Ваш коллега всегда был осмотрительным и о своей безопасности заботился больше, нежели вы. Как вы это объясните?

Согласно предварительной договоренности, допрос и должен был проводиться так, чтобы вопросы раздавались поочередно с разных сторон, один за другим, и пленнику пришлось бы беспрестанно вертеть головой. Это всегда вызывает растерянность и мешает сосредоточиться.

– Я – уроженец здешних мест. Мне казалось, что мне здесь нечего бояться…

– Похитителям вашего коллеги тоже казалось так? – спросил Семарглов.

– Откуда я знаю, что им казалось! – внезапно взвизгнул полковничек.

– Хорошо… – не обратив на визг особого внимания, спокойно сказал майор Солоухин. – Своими ответами вы нам показали именно то, что мы надеялись услышать. Париж стоит мессы… А теперь перейдем к главному…

Полковнику Рауху в штаб соединения позвонил начальник ХАДа провинции полковник Омар. Говорил на ломаном русском языке с акцентом, похожим на плохой кавказский:

– У нас ЧП. Сегодня утром похищен полковник Тафиз. В городе найдена его машина. Даже ключи в замке зажигания. Из дома полковник выезжает рано, когда город еще спит. Потому свидетелей не оказалось. Но по дороге из города на рассвете патруль военной комендатуры видел две ваши машины. Может быть, они кого-то встретили? Можете узнать?

– Это спецназ ГРУ выехал на разведку, – ответил полковник. – Как только вернутся, я расспрошу. Кто такой полковник Тафиз?

– Офицер аналитическо-планировочного управления[25]центрального аппарата. У нас он считался временно прикомандированным, поскольку хорошо знаком с местными условиями и отправлен сюда на усиление личного состава. Работал в следственном управлении. Мы подозреваем, что это похищение может быть связано с гибелью имама Мураки… – Омар подолгу подбирал русские слова, и оттого длинная его фраза затянулась.

– Опять Мураки… Когда это кончится!

– Это может длиться вечно… По крайней мере, пока не кончится война. Имам Мураки был слишком заметной фигурой, и в народе поднимается мощная волна недовольства «шурави», – а это уже было сказано как скороговорка, словно полковник Омар долго репетировал фразу.

Может быть, и репетировал…

Полковник Раух неожиданно для себя решил для пробы «забросить удочку».

– А он точно погиб? Вы полностью в этом уверены?

Такой прямой вопрос вызвал долгую непонимающую паузу.

– Но… мы знаем об этом из сообщения о вашей операции… – прозвучал, наконец, не очень внятный ответ растерявшегося человека.

– А мы его не видели мертвым… – возразил полковник. – Мы только уничтожили караван. А весть о смерти имама Мураки пришла к нам от вас…

– У вас есть какие-то данные, говорящие о том, что Мураки жив? – в голосе собеседника прозвучало жесткое неприятие темы.

– Не знаю… Только соображения… – сказал полковник. – Если у вас что-то появится по этому вопросу, сообщите мне. Я вам позвоню, как только спецназовцы вернутся. У них глаза острые. Обычно замечают любую мелочь…

На этом разговор закончился.

Положив трубку, Раух сразу взял другую, внутреннего телефона, и позвонил на КПП.