Ядерные ангелы - Александр Шакилов

Первой очередью я заставил палачей вжать лица в асфальт. Вторая досталась ликвидатору – только зря потратил патроны. Я доверял сыну, но все же до последнего надеялся, что он окажется неправ насчет бестии из чужого мира.

Где наша азиатская Мисс Большие Буфера? Она уже поставила «Малыша» с «Толстяком» на боевой взвод?

Оказалось, японка – красотка! – затесалась в толпу граждан, отдыхающих на тротуаре. При этом она не забывала следить за полем боя, и когда палач, которого ни мне, ни Патрику не было видно из-за джипа, вздумал поиграть в героя, – этот подонок уже целился в моего парня – открыла по нему огонь, встав на одно колено. Не дожидаясь, пока он грохнется с простреленной головой, она всадила пару пуль в другого палача, только что открывшего водительскую дверь лимузина. Дверь тотчас захлопнулась. Инкогнито японки было раскрыто, но она не спешила подниматься во весь рост. Умная девочка, уважаю. Вот бы она еще придумала, как завалить ликвидатора, неспешно, словно он тут прогуливается, топавшего ко мне. Хоть бы кто из китайцев долбанул по нему из гранатомета. Но кто выстрелит в безобидного с виду мальчишку, когда вокруг полно вооруженных мужиков?

– Батя, я тебя прошу: не вмешивайся! Очень прошу! – Патрик вдруг оказался рядом. – И не смотри! Не смотри на меня, когда я…

– Живо в машину!!! – У меня не было ни малейшего желания говорить с ним о чем-либо, когда в любой момент его тело могли испортить пулей. Я сменил опустевший магазин на полный.

За какую-то долю секунды сын оказался от меня шагах в двадцати, наполовину сократив расстояние до ликвидатора. И самое паскудное – Патрик заслонил собой линию огня. Да, пули не помогали против чужака, серебряные надо было заготовить или осиновые колья, но…

– Сынок! Назад!!! – Я хотел сорваться за ним следом, не позволить, запретить, но понял, что не могу сделать ни шагу. Мои ноги будто приросли к асфальту.

Ох уж эти ментальные штучки Патрика! Когда все закончится, я кое-кому уши надеру!

Если будет кому их драть…

Покинув кабину рефрижератора, золотой китаец очень вовремя выхватил пистолеты и, паля по-македонски, завалил палача, вздумавшего оторвать свое толстое брюхо от асфальта, – такое надо пресекать сразу, чтоб остальным неповадно было. С крыши соседнего дома бахнули из гранатомета – заряд угодил в головной джип, пробив не такую уж и бронированную крышу. Избыточным давлением «Вепрь» буквально раскрыло изнутри, как цветок поутру, просто порвало на стальные лепестки. Получилась эдакая большая черная роза, объятая огнем. Причитая, Мигель – хозяин уничтоженного джипа – вскочил. Отличная мишень! Я вскинул автомат к плечу. Однако коллеги спасли латиносу жизнь, схватив за лодыжки и повалив обратно на асфальт.

Мой сын и ликвидатор неуклонно сходились.

Мальчишечьей драки не избежать.

Вот только веснушчатый пацан надумал сжульничать. Мутузить друг дружку кулаками по морде ему не хотелось. Лучше – для него лучше, не для нас – он превратится в нечто ужасное.

Началось все с крыльев, которые вдруг прорезались у пацана из спины двумя прозрачными пластинами в прожилках. Их будто выточили из гибких листов оргстекла метра четыре длиной и шириной в полтора. Красавчик, ёлы. Примерно так выглядели бы ангелы, если б они размножались в условиях жёсткой радиации. Лезвейно-острой окантовкой крыла – впечатляющая демонстрация силы – пацан походя рассек украинский «паркетник» надвое. Броня, значит, ему не помеха. Что ж тогда он сделает со слабым человеческим телом, вставшим у него на пути?!

Я скривился от омерзения, когда глазные яблоки его, брызнув жидкостью, прорвались изнутри. Ликвидатор – ядерный ангел, чтоб его! – сбился с шага. Но вот уже из глазниц выдвинулись подвижные усики, состоящие из хитиновых сегментов. Я не мог сдвинуться с места, но зрение мое обострилось. Я будто видел глазами Патрика, который был уже совсем рядом с ликвидатором.

Вновь громыхнул гранатометный залп, что-то вспыхнуло, кричала японка, золотой китаец держался за бок, из-под ладони у него растекалось багровое пятно, но все это уже было неважно, все это наносное. Если мы не сумеем дать отпор ликвидатору, то…

На кончиках усиков набухли то ли нарывы, то ли почки. Хитиновые чешуйки раскрылись, выпустив из-под слоя слизи початки, на поверхности которых проступили фасетки глаз. Ликвидатор зашагал ровнее. И с каждым шагом он становился все более иным.

Не оборачиваясь, Патрик крикнул:

– Батя, отвернись!!! Умоляю, батя!!!

Если честно, то в тот момент я обиделся на него.

Как мог отец, даже самый паршивый, смотреть куда-то в сторону, когда сын встал на пути у чудища ужасного, преисполненного лютой ненависти к человеческой расе?! На пути у твари, смертоубийственных талантов которой боятся даже соплеменники?! Ну как, а?!

Было нелегко, но я заставил себя принять то, что не хотел, гнал прочь: Патрик ничего не придумал, когда говорил, что он тоже ликвидатор.

Он доказал это не единожды, просто я… Как мог я, любящий отец, поверить в то, что мой сын, дороже которого нет ничего, – монстр?!

Патрику надо преобразиться, чтобы эффективно противостоять врагу, понял я.

Сынок не хочет, чтобы я видел, в кого и как он трансформируется. Патрик думает, что если я увижу его истинный облик, то память моя навсегда запечатлеет уродливую – по меркам сапиенсов – картинку, и я уже никогда не смогу относиться к нему, как к собственному ребенку.

Признаться, я и сам был не уверен, что у меня хватит сил увидеть его иным, – и оставить все как прежде. Не день и даже не год прошел, пока я наконец проникся тем, что мне плевать, неважно вообще, что нет в голубоглазом мальчишке моих генов, что зачал его другой мужчина, а не я. Патрик ведь приемный. Мы с Миленой подобрали его, голодного и замерзающего. Теперь же мне надо свыкнуться с тем, что Краевой-младший… Нет! Не надо ни с чем свыкаться! Он – мой сын, и я люблю его таким, какой он есть. Даже если сынок станет жукоглазым алиенсом из параллельного мира, если при каждом слове будет плеваться соляной кислотой и жрать бетон на завтрак, я не перестану любить его! Так что отворачиваться мне совсем не нужно.

И все же я сделал это.

Потому что сын меня попросил.

Понимаете, он ведь подрос. Когда ребенок маленький, его можно усадить на горшок и умиляться, стоя рядом, а когда ему четырнадцать… Пора моему сыну избавиться от навязчивого внимания родителей. Как мне ни жаль, но настало это время… Он снимет квартирку где-нибудь в африканском или в кавказском секторе Вавилона, женится, заведет детей, и папа с мамой ему станут не нужны. Отвернувшись, я вздохнул.

Позади раздался жуткий скрежет, будто ковшом эскалатора прочесали по асфальту – не собираясь глубоко зарываться, а так, чтобы верхний слой содрать. Я едва удержался, чтобы не посмотреть-таки, что там происходит. Уж очень хотелось помахать Патрику рукой – мол, давай, сынок, устрой вражескому ликвидатору хорошую взбучку с летальным исходом!