Малый мир. Дон Камилло - Джованни Гуарески

Кто-то приехал из большого города, затем комиссия отправилась в большой город, потом были звонки и телеграммы, 24 часа стали 48-ю, а потом и 96-ю, но толку было ноль, и в конце концов была объявлена всеобщая забастовка.

— Никто и ни по какому поводу не должен работать, — заявил Пеппоне в конце своей речи. — Всеобщая забастовка — значит полное воздержание от работы без всяких исключений. Будут организованы патрули. Неповиновение будет наказываться на месте и немедленно!

— А коровы? — спросил Нахал. — Их же надо кормить, доить. А если подоить, то не выливать же молоко — сыродельни тоже должны работать.

Пеппоне фыркнул.

— Вот проклятье с этим сельским хозяйством! — воскликнул он. — Городским легко объявлять забастовки! Фабрики и мастерские позакрывал, и дело в шляпе! Машины и станки доить-то не надо. Бастуй хоть две недели, и ничего, заведешь потом их заново, и они работают. А тут сдохнет корова, никто ее уже завести не сможет. Хорошо хоть у нас есть важная магистраль, перекроем ее — парализуем движение во всей провинции. Можно также придать общенациональный размах нашей забастовке, если выкопать пятьдесят метров путей и прервать железнодорожное сообщение.

Серый поежился.

— Ага, ты их выкопаешь, а через три часа примчатся карабинеры на бронированных машинах, рельсы положат заново, и к ним уже не сунешься.

Пеппоне сказал, что плевать он хотел на карабинеров, но помрачнел. Впрочем, вскоре утешился:

— Какая получится забастовка, такая и получится. Главное, чтобы постановление о выселении не было исполнено. В этом вся суть. Устроим защитные патрули, а если надо будет, начнем стрелять.

Серому стало смешно.

— Если они захотят его выселить, они его выселят. Это как с рельсами. Пригонят пять бронированных машин, и тебе каюк.

Пеппоне стал еще мрачнее.

— Займись-ка ты лучше блокпостами, курьерами и передовыми отрядами дозора с обеих сторон большой дороги. Поставь там Шпендрика и Патирая с сигнальными ракетами, расставь людей по дамбам. Это совсем не так трудно — туда, где дамбы и вода, броневики не полезут. А с остальным я сам справлюсь.

В течение следующих трех дней в городке прошли митинги и шествия, но ничего из ряда вон выходящего не случилось. Магистраль провинциального подчинения была перекрыта. Машины подъезжали к блокпосту, останавливались, водители ругались, разворачивались и уезжали. Через восемь-девять километров они сворачивали на второстепенные дороги и ехали в объезд.

Дон Камилло носа не показывал, но был в курсе всего происходящего. В городке произошла своего рода мобилизация приходских старушек: с раннего утра и до позднего вечера все бабушки и прабабушки сновали между площадью и церковью. Правда, сведения они приносили по большей части совершенно незначительные. Только под вечер третьего дня прибыла действительно важная новость, ее принесла вдова Джипелли.

— Пеппоне выступил с речью, — рассказывала она, — я все слышала. Он аж почернел в лице, видать, дело-то совсем плохо. Орал как оглашенный. Что, мол, они там, в большом городе, могут принимать какие угодно решения, а выселения он не допустит. Сказал, что народ свои права будет защищать любой ценой.

— А народ что говорил?

— Там все больше были красные. Со всей округи по-наехали, все вопили как сумасшедшие.

Дон Камилло развел руками.

— Да просветит Господь их разум! — вздохнул он.

В третьем часу ночи дона Камилло разбудили. Кто-то кидал снизу в его окно гравий. Дон Камилло не первый день жил на белом свете, поэтому он и не подумал выглядывать. Он тихонько спустился на первый этаж, причем не с пустыми руками, и пошел посмотреть в то окошко, которое наполовину скрывали плети виноградной лозы, разросшейся по стене приходского дома. Ночь была светлая, он легко узнал того, кто кидал камешки, и отворил ему дверь.

— Что случилось, Нахал?

Нахал вошел и попросил не зажигать свет.

Прошло несколько минут, прежде чем он решился заговорить. А потом прошептал:

— Дон Камилло, мы попались. Они приедут завтра.

— Кто?

— Карабинеры и полиция. На бронированных машинах. Выселять Полини.

— Не вижу в этом ничего странного, — ответил дон Камилло. — Закон есть закон. Правосудие постановило, что Полини неправ, и Полини должен освободить землю.

— Хорошенькое правосудие! — прошипел Нахал сквозь зубы. — Вот это и называется надувательством народа!

— Ради такой беседы не стоило врываться ко мне в третьем часу ночи, — заметил дон Камилло.

— Суть не в этом, — ответил Нахал, — а в том, что Пеппоне сказал, что выселения не будет. А вы знаете, что если он берется за дело, то мало никому не покажется.

Дон Камилло упер руки в бока.

— Давай-ка сразу к делу.

— Ну, — замялся Нахал, — дело вот в чем: если будут запущены сначала зеленая, а потом красная ракеты со стороны города, то, значит, карабинеры едут оттуда, и тогда должна взорваться опора моста через речку Фьюметто. А если ракеты, сначала зеленую, а потом красную, запустят с другой стороны большой дороги, то взорвется мост через Каналаччо.

Дон Камилло схватил Нахала за грудки.

— Мы с Пеппоне их заминировали два часа назад. Пеппоне караулит со взрывателем на дамбе Фьюметто, а я должен караулить на дамбе Каналаччо.

— Сиди тут и ни с места, а то шею сверну! — крикнул дон Камилло. — Нет, иди лучше со мной, будем разминировать.

— Да я уже разминировал. Я распоследний подлец и предатель. Я предал Пеппоне. Но мне показалось, что еще омерзительнее будет, если я его не предам. Когда он узнает, убьет меня.

— А он не узнает, — ответил дон Камилло. — Сиди тут, не рыпайся. А я пойду разберусь с этим психом. Пусть мне даже придется ему башку проломить!

Нахал нервничал.

— Да как же вам это удастся? Он, как только вас увидит, все поймет и взорвет мост без всяких ракет, только чтобы вам не поддаваться. Да и как вы до дамбы-то доберетесь? Для этого надо пройти по мосту, а перед ним блокпост Серого.

— По полям дойду.

— Так он же на дамбе с той стороны, речку надо перейти.

— С Божьей помощью.

Дон Камилло накинул черный плащ, перемахнул через живую изгородь и устремился в поля. Было уже около четырех, светало. Он протиснулся под шпалерами виноградника, промочил ноги, переходя через поле сурепки, но в конце концов добрался незамеченным к дамбе речушки. В сотне метров от него, на противоположном берегу, должен был сидеть в засаде Пеппоне.

У дона Камилло не было никакого специального плана: трудно в такой ситуации придумать что-нибудь заранее. Следовало осмотреться на месте и решить, что делать. Дон Камилло ухватился за куст, взобрался на дамбу со всеми возможными предосторожностями, высунулся и огляделся. Пеппоне стоял прямо перед ним на противоположной стороне и вглядывался в небо в направлении большого города. Рядом с ним стоял ящик со взрывателем и поднятым предохранителем. Дон Камилло напряженно думал, как бы ему туда подобраться. Воды в реке было много, она пенилась, устремляясь к мосту. Правда, если пробраться за дамбой вверх по течению, то можно попробовать переплыть реку под водой, но с этой стороны сделать это никак невозможно, хоть мост и был всего в каких-то восьми-десяти-девяноста метрах.