Бастион одиночества - Джонатан Летем

— Ты прав, Базз, так было бы лучше. А Леонард ничего особенного тебе не сделал.

— Как это не сделал! — воскликнул Базз. — Он вцепился в меня, как бульдог, а вы ни слова ему не сказали!

— Разве Леонард вцепился в тебя без всякого повода?

— Подождите нас в машине, ребята, — сказала миссис Уиндл Дилану и Хэзер.

Домой ехали молча. Удрученный Базз на переднем сиденье смотрел в окно, высовываясь чуть ли не по пояс. Хэзер и Дилан сзади корчили друг другу рожи. В какой-то момент Дилан задрал рубашку, будто стриптизер, показывая заткнутые за пояс выпуск «Нелюдей» и две шоколадки «Нестле Кранч». Хэзер удивленно вытаращилась и прижала руку ко рту. Дома они сразу забрались на чердак и поделили шоколад, а Базз отправился выслушивать отцовские нотации.

Бруклинские методы в Вермонте срабатывали блестяще. Стянуть в супермаркете две шоколадки и комиксы, особенно когда все внимание служащих сосредоточено на другом воре, ничего не стоило.

Базз прикрыл Дилану задницу, как сказал бы Мингус.

Днем наступало время расслабленности. Ты бросал велосипед на траве или на гальке — в общем, там, где он тебе надоедал, — скидывал с себя футболку и шлёпки и плюхался в воду, потому что катался на велосипеде в надетых с самого утра плавках. Груди Хэзер были будто вложенные под ее топ сливы, и каждый раз имелась возможность взглянуть на ситуацию совершенно иначе. Ты смотрел на нее с разных сторон, накапливал информацию, сравнивал то, что видишь, с уже впихнутыми в тебя знаниями, как те, которые получаешь из рекламы.

По меньшей мере дважды в день Дилан повторял, что в августе ему исполняется тринадцать.

В те далекие времена — когда дом, озеро, поле, двор принадлежали только им двоим — казалось настолько естественным завалиться вместе на диван, оставляя на нем пятна от мокрых плавок и купальника. Полежать с минуту, тяжело дыша, потом внезапно разразиться диким хохотом, а мгновение спустя уже сидеть на стульях у стойки, размешивая фруктовый концентрат в холодной воде из-под крана. Или подняться с запотевшими стаканами на чердак, где в лучах солнца кружили психоделические стаи пыли.

Они лежали полуголые на клетчатом кроватном покрывале и сосали кусочки льда.

— Я уже губ не чувствую.

— Я тоже.

— Вот дотронься.

— Холодные!

— А теперь ты.

Преимущества загородного житья дарили им свободу удивляться всему и вся. В Нью-Йорке лед наверняка не доставил бы им столько радости.

— Поцелуй там же, где и я.

Пауза, попытка.

— Я ничего не чувствую.

— Поцелуй меня в губы.

Они потерли обледенелые губы о запястья, и первый поцелуй вышел легким прикосновением, птичьим клевком.

— У меня челюсть как будто онемела. — Громкий смех.

— Ладно, давай еще разок.

— Угу.

Хэзер закрыла глаза.

Дилан опять прикоснулся к ее губам своими и почувствовал пульсирующее волнение в плавках.

— Ты когда-нибудь пробовала веселящий газ? — спросил он, поддерживая возбужденную веселость.

— Не-е-е-е-а, — ответила Хэзер. — А Базз пробовал.

Базз. Синоним жестокости, презрения, городского равнодушия. Дилан и Хэзер были созданы для полей, озер и смутных воспоминаний о городе. К черту веселящий газ.

— Хочешь, я сделаю тебе массаж спины?

— Конечно.

— Переворачивайся.

Хэзер повиновалась, выполняя условия их негласного договора: в мире только они двое. Эльф и фея, нарушившие табу, немножко глупые — по собственному желанию.

Дилан принялся мять и пощипывать спину Хэзер, довольно ловко.

Ее груди, прижатые к кровати, превратились в белые лепешечки. Дилан с особым усердием помассировал ей ребра, а потом дотронулся до этих лепешечек и на мгновение замер, ощущая их упругость. Сомкнутые веки Хэзер дрогнули.

Когда его руки скользнули вниз и прикоснулись к эластичной ткани на бедрах, она пошевелилась и поднялась.

— Здесь нечем дышать.

Они вышли на улицу, взяли велосипеды и погнали вниз по гравийной дороге — двое детей, убивающих время, как могли подумать люди в проезжавших мимо машинах. Хэзер мчалась впереди, сверкая загорелыми коленями, Дилан — следом, жадно глотая ртом воздух и бесконечный вермонтский день.

Мистер Уиндл припарковал «рамблер» в дальней части автостоянки, чтобы сократить путь до «Блайнд Бак Инн». Базз прикинул, что отец не покинет бар, пока не закончатся оба фильма — «Звездные войны» и «Вечерний сеанс», — и что выйдет оттуда до смерти уставший, отдаст ключи ему, Баззу, и на обратном пути машину поведет именно он. Автостоянка — асфальтная площадка с растущими из трещин сорняками — была заполнена только на две трети.

Пространство в городе, как и время, уходило вперед. А здесь — куда-то вбок. Выход с автостоянки уводил в сторону, в густо росшие деревья.

Сумеречно-темные фигуры — люди, оставившие тут машину, — направлялись к выходу неспешно, перекидываясь репликами, шутками.

— Первый фильм я пропущу, — сказал Базз Дилану, не глядя на него.

Мистер Уиндл направился с приятелями в бар, а Базз великодушно купил Дилану кока-колы, забрал сдачу и склонился над автоматом для игры в пинбол — с таким сосредоточенным видом, будто вознамерился набрать неслыханное количество очков. А может, в его планы входил вовсе не пинбол, может, он просто собирался покурить марихуану. Поблизости крутились такие же, как он.

Базз уставился на игровое поле. В этот вечер оно было далеко не лучшим — небо на горизонте как будто в огромных розово-красных перьях.

— Если хочешь, садись с сестрой в заднем ряду.

Дилан тупо смотрел на него, сжимая в пальцах бумажные стаканчики с колой. Неделя поцелуев с Хэзер превратила его в мечтателя, неспособного угадать, серьезно ли говорит Базз или насмехается над ним. А может, он столь грубым образом благословлял их.

Дилан кивнул, и Базз улыбнулся.

— Готов поспорить: ты считаешь это временное освобождение от общества черномазых лучшим событием втвоей жизни, так?

Они сели в заднем ряду. Дилан заострял внимание Хэзер на самых интересных моментах фильма. Но здесь «Звездные войны», почему-то больше напоминавшие слайд-шоу, не производили такого впечатления, как в «Лоу-Астор-плаза» на Сорок пятой улице. Там Дилан посмотрел «Войны» четыре раза, два последних — один, без компании. Мальчик, восторженно глядящий на будто пульсирующие кадры, с волнением ожидающий любимые эпизоды, заученные наизусть фразы, готовый взлететь со своего сиденья и влиться в поток света от кинопроектора, самому стать этим проектором.

— В парсеках измеряется космическое расстояние, а не время, — продолжал бубнить Дилан, не в силах остановиться, хоть и сознавая, что превращается сейчас в Артура. — Это утверждение — ошибка, но, думаю, они специально так сделали. А Хэн Соло притворяется, будто…