Бастион одиночества - Джонатан Летем

Мингус тоже склонил голову и изучающее уставился на Роберта, будто видел перед собой самого Мартиана. Остальные разбрелись в стороны, наполовину испуганные, наполовину разочарованные. Артур нахмурился и посмотрел на Дилана — своим обычным беспомощным взглядом. В любой миг он мог упасть на землю и разыграть очередной приступ астмы.

— Лови! — неожиданно крикнул Мингус, бросив мяч Роберту, и, очевидно, забыв о своем азарте нападающего. У него это здорово получалось — вспыхнуть и погаснуть, как спичка. — А я присоединюсь к моему другу Ди.

Дилан сдвинулся, и Мингус встал с ним на одну линию — два защитника пространства над головой. Свой первый бросок коварный Роберт сделал почти от самой земли. Мяч перелетел через дорогу на уровне глаз, ударился о припаркованную машину и отпрыгнул назад, едва не оторвав голову Артуру. Роберт и по сей день оставался мастером неожиданных рикошетов, как автомат для игры в пинбол, который много лет исправно глотал монеты.

— Меня уже ждет мама, Дилан, — угрюмо сказал Артур. Неуместность этой фразы выдавала его замешательство. Ну при чем здесь мама?

— Ага, — безразлично ответил Дилан.

— Ну, я пошел.

Наверное, Артур решил, что Дилан должен проводить его до дома или, по меньшей мере, выйти из игры, чтобы попрощаться.

— Пока.

— Эй, король Артур! — крикнул Мингус, забавляясь. — Здорово же тебя долбануло мячом.

— Было приятно познакомиться.

— Передавай привет Пасифик, дружище, и твоей маме.

Альберто и Роберт прыснули, а Мингус и Дилан сделали вид, что все нормально. Мингус так умел сказать «твоя мама», что всем становилось безумно весело.

Артур развернулся и зашагал прочь — побитая пешка. А Марилла пропела: «Свою прежнюю робость я ненавижу…»

Роберт подался вперед и внезапно согнулся, еще резче бросая сполдин.

Альберто прислонился к ближайшей машине, даже не думая ловить мяч, и повернул голову к Мингусу и Дилану, которые дружно вскинули руки.

Я иду осуществлять мечты…

Подпрыгнув вверх, Дилан увидел весь свой квартал и с легкостью задержался в воздухе, под самыми ветками, над дремлющими машинами. Мингус тоже устремился за мячом, но подпрыгнул не так высоко. Розовый сполдин коснулся ладони Дилана, будто притянутый некой силой. Отсюда, сверху, Дилан взглянул на Мариллу — песня ее звучала необычно протяжно: «ме-еч-чты-ы-ы» — и на Роберта, на макушке у которого виднелась не то чтобы плешь, но участок редких волос. Мяч пульсировал в ладони, будто дышал. Боковым зрением Дилан увидел бредущего домой Артура. Он не умел ловить мяч, и ничего не мог с собой поделать. Потом посмотрел на классные сиськи Ла-Ла и удивился, что сразу нашел для них точное определение, хотя впервые в жизни обратил внимание на сиськи. Вообще-то он теперь был должником Артура, ведь все случилось благодаря ему. Были ли по-настоящему нужны Дилану сестры Солвер? Или мог устроить свое счастье, свое будущее и без них, начиная прямо с этого дня? Может, жизнь и секс — все, что имело для человека значение, — существовали здесь, на Дин, всегда?

Он услышал, как рядом на землю шлепнулся Мингус, попытавшийся скопировать прыжок друга, но безуспешно. Ему ведь не помогало кольцо летающего человека, и он не мог взвиться так высоко.

Дилан почувствовал себя музыкальной нотой, прозвучавшей с опозданием, но звонко и чисто. Может, все они были частью песен — дети Дин-стрит. А Мингус оставался «Дозой». Хотя Дилан тоже распространял по улицам его метку, она всецело принадлежала его другу. Мингус брал у отца наркотики, и в этом не было ничего ужасного, даже наоборот. Роберт же на всех нагонял страх своим редким коварством, преступными замашками. Но он родился и вырос в криминальном районе, и это говорило само за себя. Артур Ломб, несчастный белый парень, попал сюда почти случайно. Он был неплох, только еще не знал об этом.

Что до Дилана, то теперь он владел кольцом. На Дин-стрит появился свой супергерой: не кто-то из музыкантов, что приезжали сюда на лимузине, а летающий мальчик. Ему следовало сшить себе особый костюм, забраться на крышу и начать бороться со злом, а уж потом как-нибудь раскрыть всем свою тайну. Но сегодня ему следовало помалкивать, несмотря на родившуюся в сердце любовь ко всем, кого он видел с высоты.

Марилла пропела под музыку ей одной слышного оркестра: «Я иду осуществлять мечты. У меня сегодня бал, любимый!»

Дилан мягко приземлился — долей секунды позже, чем Мингус, — держа в руке прохладный мяч. В какой-то момент, когда он висел в воздухе, все его тело покрылось испариной.

— Мальчик-кенгуру! — воскликнул Мингус. — Витаминов небось нажрался.

Ла-Ла ответила Марилле язвительным: «Я устала, любимый, я устала…».

Казалось, лето семьдесят седьмого года подходит к концу, хотя было только начало июля. Во двор школы № 38 собрался приехать и покрутить пластинки великий диджей Флауэрс со своей командой. Слух быстро разлетелся по округе. Сегодня был самый жаркий день, но никто не жаловался, не чувствовал усталости. Даже когда солнце раскрасило Манхэттен и гавань в оранжевые тона, всем, кто знал, что их ждет впереди, казалось: день еще даже не начался. Пиво, сколько его ни глотали, не утоляло жажду, не успокаивало. Прелюдией к основному мероприятию стал общий пикник на Берген. Жарили на решетке мясо, знакомились с соседями, парочка испанцев играла на барабанах, в общем, ничего особенного. Малыши носились как оголтелые — девочки и мальчики, испанцы, черные и белые — все вместе. Они купались в солнечном свете, участвовали в конкурсах, в которых выигрывали мячики и гномов с зелеными волосами, подставляли мордашки под кисть клоуна — чьей-то матери, весь день парившейся в парике и костюме. Дети бегали и верещали, пока, к четырем часам, не выдохлись и не начали капризничать. Старшие ребята ждали ночи, убивая время кто как мог: сидели на ступенях домов, рассматривали огромный баллон с гелием, которым наполняли воздушные шары, объедались паеллой по полтора доллара за порцию.

К шести во дворе школы № 38 появилась первая группа ребят, хотя Флауэрса никто не ждал до наступления темноты. Компания быстро разрасталась. Местные заводилы решают уже сейчас начать мероприятие, так сказать, разжечь аппетит. Муниципальная школа № 38 — территория группы «Флэмбойен», их прославленный диджей Стоун работает в подвале расположенного по соседству молодежного центра «Колони Саут Бруклин». Именно «Флэмбойен» пригласили Флауэрса, но это не означает, что от них все теперь в восторге. Двор школы № 38 служит местом сбора для совершенно разных компаний — из Уикофф-Гарденс, Атлантик Терминалс, ребят из Сары Дж. Хейл.

Являются и «Диско Инфорсеры», прослышавшие о приезде Флауэрса и тоже изъявившие желание принять участие в мероприятии. «Флэмбойен» обнаруживают, что окружены со всех сторон толпой народа, тогда как они намеревались порадовать Флауэрса только самими собой и, конечно, чем-нибудь «горяченьким». «Флэмбойен» ждут. Стоуна — если бы не Флауэрс, он был бы сегодня королем Бруклина. Конкурирующие группировки выставляют свои проигрыватели и усилители, при этом стараясь не демонстрировать их посторонним и изображая крайнее удивление, видя все то же самое у соседей. Это своего рода игра. Они прекрасно знают, что пластинки у всех, включая Флауэрса, примерно одни и те же.