Дикий. Его неудержимая страсть. - Элла Савицкая

- День добрый.

Удивление как ушат холодной воды на пару секунд парализует. Выдергиваю из ушей наушники.

- Я войду?

Не дожидаясь ответа, отец буквально отодвигает меня собой и входит в квартиру.

- Я не позволяла, - дар речи возвращается, когда этот человек, даже не удосужившись разуться, проходит по коридору и, наспех осмотревшись, останавливается посреди зала.

- Ну ничего. Я ненадолго.

Мы не виделись больше двух лет, а он так и не изменился. Все тот же холодный взгляд, полный превосходства и некоей брезгливости в мой адрес. Обводит глазами помещение, потом исследует меня с ног до головы. Как какой-то объект на выставке, явно не приносящий ему эстетического удовольствия.

- Что тебе нужно?

- Какая невоспитанная у меня дочь. Даже кофе не предложишь? – хмыкает папаша.

- Не предложу, - злость к нему меня давно отпустила, но и расщедриваться гостеприимством нет ни малейшего желания. - Сомневаюсь, что у тебя вдруг появилось желание разделить со мной чашку кофе, и только ради этого ты проделал такой длинный путь.

Тонкие губы искривляются в некоем подобии улыбки, вырисовывая морщины вокруг мужского рта.

- Ты права. Кофе я предпочту пить в более… элитном месте. К тебе у меня разговор другого плана.

Игнорируя словесное унижение, вопросительно выгибаю бровь, предлагая продолжать. Чем быстрее он перейдёт к делу, тем быстрее свалит отсюда.

- Ты, наверное, слышала, что я баллотируюсь?

- Краем уха.

- Ну вот. И у меня довольно неплохие шансы. Даже очень хорошие, если учесть мою кристально чистую биографию. Есть только одно серое пятно, бросающее тень на всю мою жизнь – ты.

Стискиваю зубы, не показывая ему эмоций. Собственно, мне уже даже не обидно. Если он ждал слез, как в прошлый раз, то их не будет. Больше по отношению к этому человеку я не испытываю никаких ожиданий.

- Уж извини. Сам поставил эту кляксу. Нечего было совать свое перо в чужую чернильницу, и все было бы в порядке.

Шведов хмыкает.

- Ну, сделанного не исправишь. Но все же. Думаю, кто-то начнет под меня копать и возможно даже выйдет на тебя, - не перебиваю, умалчивая факт того, что как раз недавно вышли, - предложат определенную сумму. Эта новость резонансная. Подробности приведут к последствиям и в моей жизни, и в твоей. Поэтому я предлагаю тебе не вестись на эти копейки. Я дам в разы больше, если будешь молчать и избегать любых подробностей. А без доказательств в предоставленные факты никто не поверит.

Неприятно все же становится. Думала, на эмоции вызвать папаша меня уже не сможет, но ему все же это удается. В очередной раз хочет заставить меня почувствовать себя никем.

- Не волнуйся. Я слишком себя ценю и уважаю, - отвечаю ровным тоном, - и еще меньше хочу, чтобы хотя бы кто-то узнал, что меня связывают узы родства с таким ничтожеством, как ты.

В зеленых глазах появляется гнев, но Шведову, или какая там у него сейчас фамилия? Довлатову… приходится сдерживать его, потому что в данный момент он зависит от меня.

Представляю, сколько шумихи поднялось бы, узнай общественность о том, что честный бизнесмен, так часто принимающий участие в благотворительности, бросил родную дочь на пороге детского дома и ни разу за всю жизнь не поинтересовался, а жива ли вообще она. Я могла бы устроить ему ядерный взрыв своим рассказом и полностью испортить жизнь. Заставить жалеть о каждом дне, проведенном мной в голоде и под градусом. За каждую минуту в вонючих квартирах и опыт с запретными веществами. Могла бы рассказать всем и каждому, как одно время ютилась в подвалах, когда мы с Викой украли из ювелирного магазина кольцо, а потом продали его за копейки, чтобы купить себе продукты, а он в это время с большой вероятностью намазывал черную икру на кусок изысканного французского хлеба. Могла бы, но не стану. Как я уже сказала, я слишком себя ценю, чтобы опускаться до подобного.

- Ну что ж. Это хорошо, что ты все правильно понимаешь. Ведь тогда и тебе прохода не дадут. А деньги я все же перечислю. Думаю, найдешь куда их потратить, - с какой-то гадливостью ещё раз демонстративно обводит глазами стены и мебель, намекая на ремонт, хотя здесь его недавно делали. - Я так понимаю, Кешнов больше не содержит тебя, так что лишними не будут.

Ставит жирную точку, явно наслаждаясь этим фактом. Ногти до боли впиваются в ладони от произнесенных оскорбительных слов.

- Всё сказал? Выход там!

Цежу сквозь зубы, кивая головой в сторону двери. И носит же таких земля!

- Всё. Научись быть приветливее, Марина, и вежливее, - поравнявшись со мной, советует умник.

- У меня не было отца, и учить меня было некому. А теперь уже поздно. Выросло, что выросло, - язвлю, наблюдая за тем, как он проходит мимо, даже стараясь не прикасаться ко мне своим пиджаком. Вероятно, боится испачкаться грязью.

- Оно и видно!

Доносится перед тем, как дверь хлопает. Подонок.

Марина

- Как ты, Рин? - Лана благодарно кивает подошедшему официанту и притягивает к себе заказанный мохито. Я проделываю то же самое с ромколой. - Матвей не заявлялся?

Сегодня Кешнова младшая вытащила меня на прогулку. Подумав, что могу перенести зубрежку химии на завтра, я решила выбраться все же хотя бы ненадолго. Смены в клубе теперь только через три дня, есть возможность немного проветриться.

- Приезжал несколько дней назад, - отвечаю, делая глоток напитка.

- Да? И что вы?

- Ничего. Все по-прежнему.

- Что по-прежнему? – допытывается единорожка и, будучи уверенной, что я ничего не отвечу, продолжает: - Рин, я не верю, что Матвей вот так возьмет и оставит тебя в покое, вот правда. Не знаю, что у вас случилось, потому что кто-то упрямо молчит, - многозначительно с напускной обидой цедит девчонка, - но не верю, что это окончательно. Ну скажи, что это так!

Вздыхаю понимая, что мне самой хочется, чтобы это была правда. Уйти – я ушла, вот только ни черта не отпустила.

- Лан, я не знаю. Я только знаю, что продолжаться так, как было, уже не может.

- Бои, да? – правильно расценивает Лана. Она в курсе, как я их ненавидела.

- Как составляющая, да. Бои, тусовки, все эти его «знакомые», от которых проблем больше, чем помощи, - все же поясняю ей хотя бы что-то, - я не разлюбила его, ты права, но и продолжать быть на втором месте после всего перечисленного тоже не могу.

Лана тяжело вздыхает.

- Понимаю. Когда-то, когда я была маленькая, у нас дома часто тусовались дружки отца. Они закрывались в его кабинете и «решали там свои дела». Потом шли в бильярдную или сауну. Нужно ли говорить, что все эти действия сопровождались девушками? – в глазах моей ранимой девочки появляется тоска. - Матвей ожесточился именно тогда. Меня, правда, скоро отправили в частную школу, а ему, наверное, пришлось еще долго наблюдать эти картины. А когда я приехала однажды на летние каникулы, он прямо при мне спустил одну из девиц отца с лестницы. Я рассказывала тебе, да?