Символ любви - Джеки Д'Алессандро

— Я знаю, — прошептала она.

— Я не хотел портить ваших отношений с другим. Можете мне поверить, мое поведение стоило мне смертельных усилий. Мне хотелось быть с вами, Хейли. Клянусь. Лорелея Смит недостойна мыть ваши ноги. — Он покачал головой. — Впервые за всю свою жизнь я поступил благородно — и вот только все испортил.

— Вы с ней… целовались?

— Да нет же! Мне совершенно не хотелось с ней целоваться. — На душе у него полегчало, потому что во взгляде ее уже не было такой муки.

— Верно ли я вас поняла? Вам хотелось быть со мной, но вы пожелали вести себя благородно, отойдя в сторону и позволив Джереми ухаживать за мной, поскольку вы вскоре должны уехать из Холстеда, а вы не хотели мешать моим перспективам на счастье с другим? — Она посмотрела на него, вопросительно подняв брови. — Это так?

— Если все сложить, то да.

Она сокрушенно покачала головой.

— Господи, до чего хитроумный план. И как вам удалось состряпать такую смешную схему?

— Тогда мне это казалось весьма основательной идеей, — пробормотал Стивен. — И, честно говоря, план этот мог прекрасно сработать, если бы не одна вещь.

— Какая вещь?

Он взял ее ладони, поднес их к губам, ощутив на ее пальцах солоноватый вкус слез.

— Всякий раз, когда Попплепарт прикасался к вам, всякий раз, когда он смотрел на вас, говорил с вами, мне хотелось немедленно задушить негодяя.

— Попплмора.

— Вот именно. Потребовалась вся моя воля, чтобы не схватить его за тощую шею и не сунуть в чашу с пуншем.

Глаза ее расширились.

— Правда?

Стивен кивнул с торжествующим видом:

— Правда.

Зная, что играет с огнем, но будучи не в состоянии совладать с собой, он поцеловал ее пальцы, прикоснувшись языком к пахнущей розой коже. «Прекрати! Скажи ей, что ты уезжаешь. Скажи сейчас же и уйди из ее спальни. Пока еще не поздно. Пока еще ты не сделал того, о чем вы оба будете сожалеть».

— Но тогда вы… вы не хотите остаться?

Он медленно поднял на нее взгляд. Щеки ее пылали, а глаза, все еще мокрые от слез, казались огромными аквамариновыми озерами, в которых отражалось рвущее душу сочетание неуверенности и надежды.

— Что?..

— Если ваши чувства в действительности таковы, тогда не уезжайте из Холстеда. Вы могли бы найти место домашнего учителя в городе либо еще где-нибудь поблизости. Если не получится, я возьму вас в учителя для мальчиков и Келли. — На губах ее задрожала неуверенная улыбка. — Дети очень привязались к вам, и для тети Оливии вы буквально свет в окошке. Вам удалось очаровать даже Пьера, а это очень непросто, уверяю вас. Мы все хотим, чтобы вы остались. — Голос ее превратился в шепот. — Я хочу, чтобы вы остались.

Стивен смотрел на нее, потеряв дар речи. Как же он не предусмотрел, что она может попросить его остаться? Она-то ведь полагает, что он может делать свое дело где угодно так почему бы ему не найти место в Холстеде? Господи, нужно немедленно сказать ей, что он не может поступить так, как она просит.

— Хейли, я…

— Я люблю вас, Стивен.

Это естественное признание прервало все мысли Стивена и даже способность дышать. Господи! Он посмотрел на нее и увидел, что взгляд ее выражает те же чувства.

Она его любит!

Этот удивительный, бескорыстный, прекрасный ангел любит его! Он чувствовал себя полным негодяем. Что же ему теперь делать?

— Хейли, я должен сказать вам…

Она положила палец на его губы, не дав ему договорить.

— Я не говорила вам этого, и не чувствуйте себя обязанным сказать в ответ то же самое. Я призналась только потому, что больше не могла хранить это в себе. И я хочу, чтобы вы знали, знали совершенно точно и определенно: я хочу, чтобы вы остались. И если вы решитесь, то всегда будете дорогим и уважаемым членом нашей семьи.

В горле у Стивена застрял комок, огромный и шершавый, вроде кома засохшего хлебного мякиша. Стивен закрыл глаза, решив сосредоточиться и взять под контроль внутреннюю борьбу между благородными намерениями и желанием, которое все больше накатывало на него. Если он немедленно не уйдет от Хейли, ясно, какая из двух противоборствующих сил победит. Но он был не в состоянии мыслить, потому что в ушах его звучали ее слова: «Я люблю вас, Стивен. Я люблю вас, Стивен».

Он не заслуживает ее любви. Господи, да ведь она даже не знает, кто он такой! Она любит Стивена Барретсона, домашнего учителя джентльменов. Она отвернулась бы от него с отвращением, узнав, что все это время он ей лгал, что на самом деле он — беспутный аристократ с целой кучей любовниц, совершенно не приспособленный к семейной жизни. Да еще этот неизвестный убийца, идущий за ним по пятам. При мысли о том, что она посмотрит на него с отвращением, что любовь и доверие исчезнут из ее взгляда, сменившись ужасом и неприязнью, — при одной мысли об этом Стивену стало так больно, словно его режут тупым ножом. Он должен поступить так, как будет лучше для нее. Чего бы это ему ни стоило.

Глубоко втянув в себя воздух, он решительно взял ее за плечи, заглянул ей в глаза, уповая, что она поймет глубину его сожалений.

— Хейли. Я ничего не могу вам предложить. Я не могу дать вам то, чего вы заслуживаете. Того, что я хотел бы вам дать. Не могу… как бы я этого ни хотел.

Сияние хрупкой надежды в ее глазах туг же иссякло, и погасло нежное томление, уступив место зияющей пустоте разочарования. И его пытка возобновилась.

Вырвавшись из его рук, она подошла к окну и невидящим взглядом уставилась в темноту. Он смотрел на ее прямую спину и мучительно боролся с желанием подойти к ней, прижать к себе. И — сделать ее своей.

Когда она наконец повернулась к нему, пальцы ее были туго переплетены перед грудью и взгляд не отрывался от пола.

— Я все понимаю. И прошу вас забыть мою неуместную откровенность. Очевидно, вы не хотите… — Голос ее осекся , и она крепко зажмурилась.

Когда он увидел ее такую — униженную и уничтоженную, он содрогнулся от жалости. Двумя большими шагами он покрыл разделяющее их расстояние и схватил ее за плечи.

— Я не хочу? Это я не хочу?! — Он прерывисто вздохнул, и горький смех сорвался с его уст. — Боже всемогущий, Хейли, я так хочу вас, что умираю! Я так хочу вас, что не могу спать по ночам! Я постоянно жажду вас!

Он схватил ее за руку и прижал ее ладонь к тому месту, где под бриджами обозначилась твердая выпуклость.

— Вот как я хочу вас… постоянно. Можете думать все что угодно, но только не это.

Хейли похолодела, чувствуя, как жар его естества пульсирует под ее рукой. Она почувствовала себя утлой лодочкой, захваченной яростным штормом. Он стремится к ней. Не так, разумеется, как она, но доказательство его желания реально и совершенно неотразимо. Рассудок восставал против ее плоти, крича, что она многое потеряет, многим рискует. Своей репутацией, уважением семьи. А если она понесет? Но нельзя же пренебречь велениями сердца. Ей двадцать шесть лет. За все эти годы кем она только не была: сестрой, дочерью, другом, нянькой, попечителем. Но она никогда не была женщиной. Она посмотрела в его прекрасные глаза, такие яростные от сдерживаемой страсти, напряженные от вожделения, которое она и не надеялась вызвать у мужчины. И она не смогла отказаться от него, от исходящего от него чувственного обещания. Она хотела испытать страсть, страсть с тем, кого полюбила. Стивен не сводил глаз с ее пылающего лица; он едва не упал перед ней на колени, прочтя то, что выражали ее глаза. Один-единственный взгляд окончательно решил ее судьбу. Охваченный властным зовом плоти, он послал свою совесть к дьяволу, резко притянув Хейли к себе. Он впился в нее губами, ища языком входа в ее горячий рот. Он опасался, что его настойчивость испугает ее, но она обрадовалась его поцелую, запутала свои пальцы в его волосах, приподнялась на цыпочках, чтобы прижаться к нему. Их тела нашли друг друга — каждой выпуклостью и впадиной, слились в единое целое, словно боги создали их друг для друга. Он крепко держал ее в объятиях, и все же ему казалось, что она недостаточно близко. Ему хотелось полной близости, полного слияния со своим 206 телом. И со своей душой. Его губы выжгли горячую дорожку на ее гибкой шее; его голова была полна опьяняющим запахом роз и звуками ее гортанных стонов. Когда его губы добрались до выреза ее ночной сорочки, он поднял голову. Глядя ей в глаза, Стивен медленно расстегнул сорочку до пояса; пальцы его дрожали, но он аккуратно развел полочки сорочки в стороны и спустил с ее плеч — ниже, еще — ниже, к кистям рук. Затем отпустил руки — и ткань упала к ногам Хейли. Он опустил глаза — и дыхание его замерло. Она невероятно хороша! Она совершенство! Коралловые соски ее грудей затвердевали под его напряженным взглядом. Тонкий стан переходил в округлые бедра, сужаясь книзу, к длинным стройным ногам. Треугольник в завитках каштановых волос гипнотизировал его, лишая остатков самообладания. Взяв ее за руки, он тесно переплел их пальцы.