Символ любви - Джеки Д'Алессандро

— Стивен. О Боже… Стивен…

Снова и снова она повторяла со стоном его имя. Стивен видел, что она охвачена порывом высшего восторга. Ее судороги довели его до предела, и он излил в нее свое семя, оставив в ней частицу себя и своей души.

Когда его судороги наконец стихли, он обнял ее и лег на бок рядом, повернув к себе. Он спрятал лицо в ее растрепанные локоны и дышал глубоко, наполняя легкие нежным запахом розы и пряным ароматом их любовных ласк.

Прижавшись к нему, она запечатлела нежный поцелуй на его шее.

Почувствовав ее поцелуй, Стивен откинул голову, и взгляды их встретились. Глаза ее были полны томного жара. Только что испытанной радости любви.

— Я не сделал тебе больно? — тихо спросил он.

— Только на мгновение. После этого было… — Голос ее замер, сменившись прерывистым вздохом.

Он провел пальцем по ее переносице.

— Было что?

— Неописуемо. Невероятно. — В глазах ее зажглось озорство. — Ты что же, напрашиваешься на подробности, Стивен?

Он усмехнулся и покачал головой.

— Нет. Я знаю, что это было удивительно. Я ведь был с тобой.

— Да, был. — Морщинка залегла у нее на лбу. — Мне не хочется совать нос куда не надо, но ведь с тобой это было не в первый раз? Ведь так?

Он насторожился. Меньше всего ему хотелось обсуждать с Хейли свое разгульное прошлое.

— Зачем ты хочешь знать об этом?

— Просто мне интересно, всегда ли это бывает так замечательно. Так волшебно. Поскольку я никогда раньше этого не знала и мне не с чем сравнивать, я надеялась, что ты скажешь.

Стивен быстро мысленно пробежался по своему прошлому опыту, и перед ним прошла вереница красивых женщин, разделявших его ложе. Он не помнил имен и половины своих любовниц и не помнил их лиц. Все они походили на него — эгоистичные, ищущие развлечений аристократки, которым не нужно ничего, кроме телесного удовлетворения.

— Нет, Хейли, не всегда бывает так замечательно и волшебно. Я даже не знал, что это может быть.

— Значит, ты и раньше этим занимался, — сказала она тихим голосом. — Я знаю, это так. Ты раздел меня с такой легкостью, которая говорит о большом опыте.

У него перехватило дыхание. Сравнивать то, что он только что пережил с Хейли, с тем, что у него было с другими женщинами, — невозможно и отвратительно. Сравнений не могло быть, и он знал почему. Ни его чувства, ни чувства его партнерш не участвовали в акте соития; кроме телесного влечения, ими не двигало ничего.

— Ты не права, Хейли. Да, я спал с другими женщинами.

Но я никогда не любил ни одну из них. — Он обхватил ее лицо ладонью и провел пальцем по ее пухлой нижней губке. — Я никогда раньше не знал любви. До сих пор. До тебя, — сказал он; в голосе его звучало удивление, словно он не мог поверить в истинность того, что говорит. Но ведь это правда.

Губы ее изогнулись в улыбке.

— Я люблю тебя, Стивен. Он закрыл глаза.

— Я знаю.

— Люби меня еще.

Стивен широко открыл глаза.

— Еще? Сейчас?

И хотя ему казалось, что это невозможно, естество его вновь восстало.

Озорные искорки блеснули в ее глазах.

— Может ли быть более подходящее время? Мне нужно успеть многому научиться. — Она сжала губы. — Я думала, вы будете моим учителем. Или мне поискать другого наставника?

Ревность когтями впилась в сердце Стивена при мысли, что кто-то другой может заменить Хейли его, что она может вот так лежать с кем-то другим, глядя на него полными любви глазами, смеяться и шутить с другим мужчиной. Стивен задохнулся от негодования. Хейли только его. Она его ангел. Разумом он понимал, что у него нет на нее прав, но все равно он знал, что убьет любого, кто к ней прикоснется.

Будучи не в состоянии примирить столь противоречивые чувства и мысли, он крепко поцеловал ее в губы.

— Нет. Тебе не нужен другой наставник, — прорычал он. Злясь на себя и беспричинно сердясь на нее за то, что она заставила его чувствовать себя таким неуверенным, он перевернул ее на спину и вошел в нее одним сильным ударом.

— Стивен!

— Боже мой, прости меня. — Что это с ним? Он ворвался в нее с азартом грубого школяра, впервые имеющего дело с женщиной. Господи, он пронзил ее, словно копьем. — Я сделал тебе больно? — потрясенно прошептал он.

Волшебная улыбка озарила ее лицо.

— А ты заметил, что мы то и дело спрашиваем друг друга: «Не сделал ли я тебе больно?»

Стивен нахмурился еще сильнее.

— Да, ты, наверное, права, но в этом нет ничего необычного для тех, кто только что стали любовниками, в особенности если один девствен.

— Был девствен, — поправила она его с откровенной улыбкой. Вдруг лицо ее стало серьезным. — Наверное, я не должна быть такой счастливой по этому поводу. Я должна испугаться своего скандального поведения и столкнуть тебя со своей кровати. Кажется, я вспоминаю лекцию, которую ты прочел мне по поводу моего неприличного поведения.

— Вот как? — Он вышел, а потом вновь, забыв обо всем на свете, ринулся в ее шелковистое тепло. — Не помню, чтобы я так думал.

— О-о… — выдохнула она. — К счастью, я ничуть не испугана и вовсе не собираюсь сталкивать тебя на пол.

— Слава Богу.

И он снова вышел, а потом погрузился в нее, как в благодатную реку.

— Мне очень нравится то, что ты сказал чуть раньше, — прошептала она, двигаясь в одном ритме с ним… Выход и погружение в блаженство.

— А что я сказал?

— Ты сказал, что мы стали любовниками. Мне нравится, как звучит это слово.

Наклонив голову, он взял в рот ее тугой сосок, вызвав у нее долгий стон наслаждения. Он впился в него поначалу осторожно, потом сильнее и остановился только тогда, когда подумал, что мог причинить ей боль. Хейли извивалась под ним, поднимаясь навстречу его ударам.

— Обхвати меня ногами, — прозвучал его напряженный голос.

Она подчинилась без колебания, открывшись ему еще полнее. А потом громко застонала и произнесла его имя. Стивен ворвался в ее тепло, потеряв всякий контроль над собой. Им овладела некая сила, природу которой он не мог объяснить. Тело его двигалось непроизвольно, пот струился по лбу и покрывал спину, отчего кожа стала влажной и скользкой. Почувствовав, как ее бархатные стенки смыкаются вокруг него, он утонул, он исчез. Он врывался в нее вновь и вновь, купаясь в страсти, в ощущениях райского блаженства. Он погрузился в нее в последний раз с такой силой, что они едва не откатились к стене. После ослепительной вспышки он обмяк, лежа на ней, не в состоянии двинуться, почти не дыша. Он понимал, что может задавить ее, но, видит Бог, он не мог сдвинуться с места.