Западня - Анна Малышева

Да я еще и ключи делаю, а это, между прочим, всем требуется! Ключи-то теряют, нужны новые! И если гости приезжают — им тоже ключи требуются. Конечно, по правилам, я не должен это делать. Они должны у коменданта просить запасные. А Егор не даст. Галина и наш комендант — это одна шайка. С ним никто и не связывается. Я вам что скажу, — хихикнул он, совсем, по-видимому, забыв, где находится и с кем говорит. Он заговорщицки подмигнул Балакиреву:

— У Егора в комнате стоит щит с запасными ключами. Чтобы, значит, в случае чего, он мог любую комнату отпереть. Так вот, там больше половины ключей уже ни к каким замкам не подходит. Если я замок в комнате меняю — обязан запасной ключ отдать коменданту. А я не отдаю. Ирод он, наживается на людях, такие деньги гребет! Вот бы вам с кого спрашивать, а вы ко мне прицепились! Я же вам все правду рассказал! Может, я незаконно ключи делал? Ну, привлеките, ради бога, я отвечу! А вы меня чего-то совсем из другой оперы спрашиваете!

Юрий ошалело слушал монолог честного токаря по металлу. Балакирев его не останавливал — пусть выговорится, авось скажет что-нибудь дельное. Но когда Ватутин замолчал, стало ясно — он охотно говорит только на волнующие его темы. А где он был в ночь с двадцать второго на двадцать третье мая — его, видимо, совсем не волнует.

— Значит, свидетелей у вас нет? — спросил Балакирев, делая у себя в блокноте очередную пометку.

— Какие там свидетели! Ну, может, я в туалет ходил, и меня видели… Только я-то никого не видел.

— Hy, ладно. А как насчет вечера двадцать пятого мая?

Это был вторник. Ничего не можете вспомнить?

— Да плевать мне — вторник, суббота! — горячился Ватутин. — Что вы еще вторник приплели? Вот поминки у меня в среду были, могу точно сказать, что вечером сидели у меня. Это я помню — потому что Олечку в тот день хоронили. А насчет вторника не помню, не знаю! Спросите у кого другого!

— Спросим, — пообещал Балакирев, закрывая блокнот. — Только лучше бы вы сами вспомнили.

— А что там было во вторник? — заинтересовался Ватутин.

Услышав, что вечером того дня был убит приятель его дочери, некий Мулевин, он только пожал плечами и особых эмоций не проявил.

— И правильно его шлепнули, одной собакой меньше, — высказался он по этому поводу перед тем, как его увели. — Нет, чтобы жениться на девчонке, забрать ее из дома. Кому она там была нужна? Не уследили… Сирота была, считайте..'. При живой-то матери!

О том, что он сам являлся живым отцом «сироты», Ватутин не упомянул и ушел с видом пострадавшего за правду. Балакирев только вздохнул, когда за ним закрылась дверь.

— Придется в общагу ехать, — высказался Юрий. — А там содом и гоморра! Пока со всеми поговоришь… Ехать, что ли?

— Благословляю, езжай, — отозвался Балакирев.

После ухода Юрия он думал было поработать над другим делом. Но позволил себе небольшую передышку. Заварил чай, открыл форточку, немного посидел в тишине. К нему никто не заходил, телефон молчал. Рабочий день подходил к концу. В соседней комнате двигали мебель — видно, пришла уборщица.

«Сейчас зайдет ко мне, — подумал он. — Неужели все-таки Ватутин убивал? Ну, насчет Мулевина я бы особо не удивился. Папаша-то псих, алкоголик. Если бы дочь нажаловалась, что Мулевин поиграл с ней и не женится — мог взять ножик и пойти на разборку. Честь семьи защищать… Такой может! Но вот что он дочь тронул…» В это ему верилось с трудом. Конечно, можно было допустить, что все эти слезы, все слюнявые рассказы о неприкаянности любимой Олечки, вся эта родительская любовь — показуха. Родительской любовью легко прикрыться — самый циничный слушатель поверит, что осиротевший отец убит горем. Но если Ватутин ломает комедию — тогда он очень хорошо ее ломает. Слишком хорошо для такого опустившегося алкоголика. «Хоть дочка лезла в актрисы. Может, папаша тоже по призванию актер», — смутно подумал Балакирев.

За дверью грохнуло ведро, звонко шлепнулась на линолеум плеснувшая через край вода. Явилась приветливо улыбающаяся уборщица, и Балакирев вышел в коридор, чтобы ей не мешать.

* * *

Комендант общежития, конечно, давно знал о взятии Ватутина под стражу. Он одновременно горевал и радовался. Горевал, потому что Ватутин все-таки был хорошим работником. «Когда не валялся по углам», — добавил он.

А радовался — потому что Ватутин давно встал ему поперек горла. И прежде всего — из-за истории с ключами.

— Что этот паршивец сотворил — уму непостижимо, — жаловался Юрию комендант — маленький, юркий человечек с кирпично-красным, обветренным лицом. В его кабинете над столом висели ледоруб и большой снимок какой-то горы. Комендант в свои неполные тридцать лет был мастером спорта по альпинизму и каждый отпуск уезжал на Урал, на сборы. Он успел этим похвастаться в первые же минуты знакомства.

— Раньше у нас такой порядок был! — горестно рассказывал комендант. — Года четыре назад, когда я только сюда поступил, имел копии ключей от всех комнат. Пока мы вьетнамцев не начали заселять. Устроили дешевую гостиницу. Жить как-то надо… А до этого у нас жил только строительный техникум. Хорошо было!

Вместе с вьетнамцами в общежитии появились новые порядки. Во-первых, у всех вьетнамцев были родственники, разумеется, также вьетнамцы. Комендант не мог отличить одного от другого, и поэтому незарегистрированные постояльцы всеми правдами и не правдами пролезали в общагу и бесплатно подселялись в комнаты к родственникам.

— Представьте — я не знаю, сколько у меня тут народу живет! — жаловался он. — Иногда пытаюсь их переловить, но они же прячутся по щелям, как тараканы — ищи, если хочешь. А тут еще Степан меня подкузьмил с ключами…

Ватутин действительно охотно врезал всем желающим новые замки и даже не думал нести копии новых ключей коменданту. Тот горестно продемонстрировал Юрию фанерный щит, где красовались запасные ключи на гвоздиках. Над каждым гвоздиком значился номер комнаты, которую должен был отпирать ключ.

— Это все чистая фикция, — жаловался комендант-альпинист. — Я месяц назад провел специальный рейд.

Взял эти ключи, запер общагу, чтоб никто не сбежал, и пошел по комнатам, проверял замки. Так отпер всего дверей двадцать, больше не смог! А у меня жилых комнат восемьдесят три! Не считая комнат персонала. Я всем этим умникам приказал сдать мне запасные ключи. Думаете, сдали? Человек пять сознательных нашлось. Остальные от меня бегают. У них якобы денег нет копию ключа заказать. На водку есть, а на ключи нет! А если все-таки сдают запасной ключ, так он опять же ничего не отпирает. За дурака меня держат! Но я им еще устрою сладкую жизнь!

Без всяких просьб, по собственной инициативе, комендант выдал Юрию ключи от комнат, где проживали приятели Ватутина — те самые, которые пришли к нему на поминки.

Но предупредил, что эти ключи тоже ничего не отпирают.

— Хоть бы вы их припугнули, все-таки милиция, — тоскливо сказал комендант. — Мне-то этот хлам зачем?