Недури - Елизавета Шугич

Грудь начала тяжело вздыматься, оголяя нарастающее напряжение.

— Там бабушка была и девчонка молодая, а старая просто заслонку не убрала, при печке — то! Что ж мне надо забрать их было? Смысл — то? Так, ведь сегодня праздник ещё, куда ж их забирать… Так, ведь, испужаются! Кто ж их через «Смородину» — то переправит? — затараторила Мара.

Внезапно по комнате прошёлся ледяной ветер. Девочка вжалась в стул. Ножки его, кстати, задрожали.

— По какому праву. Ты себе позволяешь. Такие действия. — всё также вглядываясь в даль, спросила женщина. Волосы развивались на ветру, который начал пронизывать преемницу до костей — Правила мы обсуждали. Ты их мне рассказывала наизусть. Делаю вывод, что ты делаешь это из вредности, и чтобы поперечить мне. — голос был низкий, строгий, пугающий.

Девочка распахнула серые глазки.

— Нет, тётка Морана, нет! — закричала она— Конечно, нет! Просто!

— Просто. — перебила женщина — Ты заигралась. — она повернулась к собеседнице. Глаза женщины стали цвета грозовой тучи. Вот — вот в них засверкают молнии. В комнате началась настоящая метель, вьюга принялась подтаскивать стул к окну. Старшая Морана же, напротив, от окна отдалялась. Ножки стула начали тормозить по деревянному полу, царапая бедные доски. — Сколько раз это повторяется, дитя? Пять, десять? Я сбилась со счёта! — У снежинок после этих слов, как показалось, все концы стали острее. Они больно царапали кожу малышки, заставляя глубже вжиматься в стул. — В прошлый раз ты обменяла жизнь мальца на жизнь карася! В этот раз две человеческие жизни на кота?! В следующий раз ты обменяешь жизнь деревни на куриное яйцо?!

— Они неправильно умирают! Им бы жить!

Разъярённые глаза впились в испуганное лицо.

— Я больше не буду! Больше не буду! — приближаясь к окну, выкрикивала Марка. Чем ближе она становилась, тем надрывистее был её голосок — Правда, я больше не буду, тётя Морана!

— Будешь, не будешь. Всё одно. — метель резко стихла. Стул застыл прямо перед подоконником — Мара, преемница Богини Смерти, Богини Зимы, ты изгоняешься наставницей своей, в мир людей, для усвоения главного урока — женщина появилась прямо перед преемницей — Люди не достойны пощады. Люди отвратительны. Люди тленны. И что самое главное. — она нагнулась прямо к вжавшейся в стул Маре — Они не достойны пощады, — голос стал совсем тихим — Потому что, сами — беспощадны.

Резко обогнув ребёнка, Старшая «стряхнула» со стула девичье тельце, выбрасывая ту в окно.

Седоволосая девчушка закричала, что есть мочи, пытаясь в воздухе ухватиться за любой предмет, что помог бы остановить падение. Петухи на этажах резко закукарекали и закивали своими деревянными головами, пресекая любую попытку за них схватиться. За одного, однако, она сумела зацепиться, но быстро отпустила хватку, ведь птица больно цапнула маленькую ручку за палец. Окна вмиг стали плоскими, створки пропали. Подоконники вжались в здание. Малышка попыталась развернуться и тут закричала сильнее. Под ней уже разверзлась чёрная воронка, раскрывая свою пасть.

— Сроку тебе, пятьсот лет, дитя! — последние слова, что услышала пятилетняя Мара.

Её выплюнуло в лесу, больно ударив спиной о первое же дерево. Крик пронёсся по всему периметру.

Рядом послышалось шуршание. В кустах сверкнули чьи — то золотистые глаза. Девочка медленно поднялась по стволу. Юные ножки дрожали от страха.

— А — а — а! — повторяя крик, из ныне известного произведения «Маугли», появился из неоткуда, мальчуган в тулупе и съезжающей меховой ушанке — Убью — ю! — тянул он.

В кустах кто — то взвизгнул и сорвался с места:

— Уходит! — не переставая бежать, вскрикнул сорванец — Уходит, говорю! Не слышишь?! — на этом моменте, он пробегал прямо мимо Мары. Пробежав ещё метров пять, пацан остановился и взглянул на оставшуюся позади, чужачку.

Вернувшись обратно, деловито шмыгнул носом, размазал широким движением сопли по лицу и улыбаясь, во все свои десять зубов, протянул руку в варежке для знакомства.

— Боишьси? — поинтересовался мальчик — А то правильно! То волк был!

Девочка дрожащей ручкой, уцепилась за руку мальчишки.

— А ты в платье? Ты совсем что ль?! — вскрикнул он. Оперативно стащив с себя тулуп, пацан завернул незнакомку в одежду. Ещё немного растерев тело, потащил малышку за собой.

— Уж, звиняй, валенки не отдам! Могу носки отдать! — он, плюхаясь в снег, ловко стянул один валенок — А на кой тебе носок, коль он обмокнет?! — натянул обувь обратно — Ты, похож, маленька. Айда на спину!

Мара осматривала пацана молча, не проронив ни слова. Она лишь покорно следовала за ним, когда тот говорил.

— Ну, айда иль не айда? — шмыгнув носом, спросил мальчишка. Он теперь стоял согнувшись, в одном свитере да штанах, еле заметно подрагивая от мороза.

Мара осмотрелась. Зима. Сейчас зима. Она опустила голову. Ноги уже посинели от холода, его всё равно не ощущается. Или она не ощущается ног? Подёрнув посильнее тулуп, девочка кивнула и ловко забралась на спину спасителя.

На вид он был ненамного её старше, года на три, но по силе, на все пять лет. Подтолкнув тельце посильнее, пара двинулась по тропинке.

— Как очутилась тут? В платье — то, зимой? Больная или обездолена? — тяжело дыша, интересовался пацан. Клуб пара вырывался с каждым его движением всё дальше и дальше.

— Обездолена. — робко ответила девочка.

Мальчишка слегка затормозил:

— Ну — кый, ещё что скажи!

— «Ещё что» — поёрничала Мара.

Сердобольный двинулся дальше.

— Я помер, да? — перешагивая через сугробы, предположил он.

— Почему помер?

— А мне мамкай говорила, что пар изо рта у живых валит, а не валит он только у богинь смертошных и ведьм проклятых, о, как. А судя по тому, что ты меня не убила, я сам и помер. О, как.

— Так, у тебя ведь пар — то валит.

— Ну, валит. А у тебя не валит.

— Ну, так ты жив, получается.

— Ну, получатся, так. А ты — той?

— А чтоб жить, родиться надо бы, а я ведь не рождена, значит и помереть не могу. — рассудила Марка.

— Так, ты ведьма получается?

— Да какой там, лучше б ведьмой была. — грустно подытожила девчонка.

— Богиня смертоносная?

— Да. — тихо согласилась собеседница. Она почувствовала, как пацан пожал плечами.

— То есть, я богиню смертоносную несу? — ухмыляясь, вопрошал он.

Марка хихикнула.

— Получается так.

— А звать как?

— Морана. — всё так же спокойно вещала девочка.

— Не умер я, получается?

— Не умер.

— А дом есть?

— Был.

— А сейчас есть?

— Ну, нету. — обиженно мыкнула «пассажирка».

— Ну, тогда сестрой моей будешь. У нас недавно собака померла, мне скучно одному. Мамка с Тятей согласятся, не бойси. Давно мне сестру хотят состряпать,