Недури - Елизавета Шугич

да всё не получается. Видно, Мокошь зла на них. Или на меня, кто вас разберёт. Ну чё — й, согласна аль нет?

— Я ж смерть несу. — грустно напомнила Мара.

— Сейчас я смерть несу. — он снова подтолкнул девчонку подальше на спину. Ребята засмеялись.

— А тебя — то как звать?

— Макар я. А ты, смотри мне. Представься там, как — нибудь. Имена человеьчи знаешь?

Мара призадумалась.

— Ну, Машку знаю… — начала перечисление она.

— Ну, вот, Машкой и будешь. — решительно отрезал спаситель — Только, ты, вот что, правда, что услугу на услугу делается или враки?

— Что надо? — робко спросила девчушка.

— Умирать не хочу. Страшно. Остаться хочу. Тут.

— Ну, коль хочешь. Так тому и быть.

— Ну, коль, живы будем — не помрём! — Макарка загоготал, заражая смехом и седоволосую.

Марка посильнее приобняла мальчика. Вдалеке показались избушки с «стекающим» тёплым светом из окон.

— Скоро дома будем. — оповестил братишка — Самая третья наша! — аккуратно перепрыгивая через ямку, полметил он.

— Скоро дома будем. — прошептала Мара — Теперь я дома буду.

Машута аккуратно прилегла на плечо к новоиспечённому другу, продолжая рассматривать мелькающие вокруг, покрытые снегом, лесные ветви.

Глава 13

Дни шли весело. Макар с Манькой всюду вместе щеголяли. Пацан был прав, мамка и тятя, действительно, приняли Меёаню, как родную. Кормили, поили, в баню вместе с мамкой ходила.

Не жизнь — сказка.

Седовласой девочке, правда, в первые дни пришлось непросто. Над ней принялись издеваться, толкать, шпынять, выкрикивая обидные слова, на подобие:

— Э! Бабка — бабка! А куда деда дела, куда деда дела?! Съела — съела, ведьма съела!

Возвращаясь домой под вечер, девочка не могла скрыть слёз, хоть и очень старалась.

Макар, как раз вернувшийся с гулянки, подозвал сестрёнку к себе, и начал было расспрашивать, но так и не услышал внятного ответа. Старший принял решение, в следующий раз сопроводить девочку на очередное знакомство с деревенскими.

Следующая встреча началась не сказать, что с позитивной ноты:

— Оть, видали? А Макарка походу и есть дедок — то! О — о — ой! — девочки, оторвавшиеся от лепки снежной бабы, начали осмеивать только пришедшую пару — Тили — тили, жениха сгубили! — они противно захохотали.

Манька спряталась за спину брата. Маленькие ручки машинально сжали тулуп свирепевшего пацана.

— На сестру, на мою?! Убью — ю! — Макар сорвался с места, на ходу загребая комки снега. Тот совсем не хотел лепиться и именно по этой причине, мальчонка с разбегу затормозил ногами возле снежной бабы. Та, не выдержав такой «ударной волны», рассыпалась, будто и не было её. Девчонки запричитали.

— Ах, ты — ы! Ах, ты — ы — ы! Ирод! Иуда! Зла на тебя нет, Макар!

Манька стыдливо наблюдала за картиной. Брат, ловко подскочив, быстро собрал возле себя девах, и что — то им шепнул, после чего, гордо направился обратно к новоиспечённой сестрёнке.

— Поиграй, поди! — скомандовал он.

Маша робко выглянула из — за плеча братца.

— Сегодня у Аннушки после колядок посиделки намечаются, туда тоже пойдёшь!

— А я боюсь. — тихонько пискнула сестра — Одна пойду? Я боюсь.

— А я тоже боюсь! За тебя боюсь, за себя боюсь! Но я — то тебя пущаю, так и ты ступай, не мёрзни! Поиграй, иди, кому говорят!

Серые глаза девчонки покорно моргнули. Она нехотя обогнула брата, и обняв на прощание, отправилась на встречу задирам.

Забияки, перешёптываясь, разглядывали седоволосую. Хоть голова её и была покрыта, но пряди, всё равно, непослушно выглядывали по бокам.

Чужачка медленно приблизилась к компании.

— Кто така? — спросила первая. Раскрасневшееся лицо, с грубыми чертами, сердито всматривалось в бледное личико Мани. Рыжие волосы, уже намокшие от пота и сыплющего снега, почти сливались с багровым оттенком кожи.

— Манька я. — робко ответила пришлая.

— Откуда бушь, Манька? — тут вступила вторая. Голубой платок совсем сполз до плеч, оголяя красивые блондинистые волосы. Розовощёкая была куда более приятной внешности, даже неправильный прикус, будучи довольно очевидным, не выделялся на фоне миловидного лица.

— С третьего дома.

— С какого, третьего? — пискнула крайняя. Она, по возрасту, была ближайшей к Мане. Лет шесть— семь. Судя по тому, что пряталась за рыжей, то была её сестра. Хотя, признаться честно, они были совсем не похожи. У младшенькой, веснушки украшали лицо, придавая ему детскую непосредственность.

— С самого третьего. — вспоминая первый диалог с братом, ответила Маня.

Девчонки вытянулись в лице и одобрительно кивнули.

— Ну, коль с самого третьего, айда с нами? — махая за собой, вскрикнула грубая конопатая.

Эта была из ряда, что называется, бойких, колючих, особо неприступных. Она — то, Аннушкой и названа от рождения. Той самой Аннушкой, у которой сегодня предстояло провести ночь.

Под вечер, компания уже отогревалась возле печки, и охотно друг с другом переговаривались. Ну, почти все. Седоволосая сильно мандражировала, когда сплетницы, рассматривали её волосы с нескрываемым удивлением. Через каждые пять секунд слышалось: «Ах! Какие они!»

— А ты, значится, и правда, сеструха Макара? — переплетая платиновые пряди, спросила Аннушка — А как живётеся?

Маня поджала губы.

— Да ты не бойси! Мы ж так, интереса ради спрашивам. — подхватила вторая. Блондинку, как выяснилось, звали Ольгой.

— Неправда! Неправда! — влезла младшая. Она, кстати, представилась, Фроськой — Ей Макар нравится! Она с ним умыканье хотела! Да — да!

Рыжая грозно уставилась на сестру:

— А, ну, Фроська, цыц! — намахнулась она — Кому говорю, в печь засажу! А Яга придёт тебя, да съест!

Маня замычала в знак протеста:

— Вовсе нет! — выпалила новенькая. До сих пор, девочка сидела еле живая, но услышав про сказочную колдунью, резко оживилась — Матушка Йогиня детин не кушает! Она яблочки любит!

— Слыхала, Анька? Оть как!

Конечно, Маше было невдомёк, что таким заявлением, она ловко подорвала авторитет старшей сестры в доме. Та, почувствовав потерю власти, начала сильнее натягивать пряди и попутно возражать:

— Ну, коль не Яга, то Леший схватит! А я уж с ним заговорюсь!

— Дядька Леший не любит, когда его из дому вызывают. — пытаясь не обращать внимания на боль, продолжила седоволосая. Аннушка начала свирепеть.

— А навки?! Навки — то, уж точно поможуть! — настаивала она.

Маша немного призадумалась:

— Эти могут, да. — подтвердила девочка.

Рыжая, наконец, перетянув на себя одеяло правды (себе придуманной, но не суть), казалось, даже слегка расцвела.

— Ну, а спастись от них как? — влезла непослушная Фроська. Аня, окончательно психанув, выпустила пряди из рук, и шумным шагом, удалилась в поварню. Ольга побежала следом.

Седоволосая принялась расплетать незаконченные косы.

— Так, как спастись — то?

— От кого?

— Ну,