Грань - Фло Ренцен

class="p1">Я показываю ей язык, и мы безудержно ржем, пьяные вдрызг. В конце концов, ради этого сюда сегодня и приперлись. Или она на очередное амурное приключение надеялась и меня снабдить — тоже?..

Напрыгиваемся до состояния сауны — жарко все-таки — и, пошатываясь, ковыляем к пацанам. Они не танцуют, а бухают и смотрят взрослое кино под названием «Танцевальное порно» с нами в главных ролях.

Плюхаюсь попой на какую-то притолоку, а Рози вытанцовывает передо мной. По мановению волшебной палочки у нас в руках появляются новые дринки — и снова «Авиация». Мы от нее давно уже в улете. Экзотично, потому как редко. Наверно, фиалковый ликер у хозяев еще с начала пандемии залежался, они и решили избавиться от него сегодня.

— О чем шептались? — докапывается Йонас. — На танцполе?

— О т-том, чт-то Кати сегодня ж-ж-ж-жет по полной, — заплетающимся языком лепечет Рози. — И вс-се ее х-х… х-хотят.

— О том, что Кати плевать на всех, потому что у нее есть Рози, — лепечу я. — Хоть она засранка и изменщица. Маленькая, — и шлепаю ее по попе смачно и любовно.

Йонасу нечего на это сказать, он ведь не в теме. Он только отдувается и залпом хлопает свой виски.

По-моему, они нас уже давно поделили и теперь ждут только, чтоб мы напились до беспамятства и нас можно было бы беспрепятственно эвакуировать.

Мне становится смешно от такой очевидности. Пусть пьяная — хрен, думаю, дам я им осуществить их планы.

При одной этой мысли злорадно хихикаю и: — Пошли в туалет, — утягиваю за собой Рози.

Прихорашиваемся с ней перед зеркалом, высовываем друг дружке языки и пьяно-безудержно угораем над нашими провожатыми. Рози, обняв меня за плечи, виснет на мне. Под осуждающе-завистливыми взглядами других посетительниц этого укромного места мы с ней смачно обсуждаем, как кинем «их».

Пошатываясь, вылезаем из туалета в коридор и синхронно обнаруживаем, что нам не в кайф возвращаться в барный зал.

Присаживаюсь прямо на столик, на котором обычно, видно, стоит блюдечко для чаевых — уборщице, пошлепываю Рози и приговариваю:

— Засра-анка… изме-е-енщица…

— Ты че, конфет, обижаешься все-таки?

— А как же ж. И ты должна восстановить мое доверие.

Я слегка прищуриваюсь, полуоткрываю свои «губки бантиком», а Рози тихонько обхватываю ногами — м-м-м, какое мягкое, гладкое ее бархатное платье, не то, что у меня — спецовка эта, кожанка, как у байкеров. Вспоминаю, как ловко Рик задирал ее на мне и с презрением представляю себе пацанов из сегодняшней компашки — вряд ли кто из них смог бы так.

Откидываюсь назад, как тогда перед ним, посмеиваюсь, а Рози поет мне:

— Крас-са-авица… тебя любить надо… ласкать… ты в курсе?

Мгм. Был один такой вот до недавних пор. Создан был для любви. Любил, ласкал. Не выдержал прессинга.

— Я ни о чем не в курсе, сахарок… — мычу я. — У меня в башне не осталось ни одной трезвой мозговой клетки… Но ты — тоже ниче… секси, как всегда…

— М-м-м, конфе-е-етка-а…

Пьяное, раскрасневшееся лицо Рози придвигается к моему почти вплотную. С ее лица не сходит лукавая улыбка, а дальнозоркие глазищи, огромнючие и без очков, напоминают молоденькую олешку под кайфом, объевшуюся своими олешечьими ягодами.

Рози стаскивает с нас обеих плейбойские уши и тянет ко мне малиновые губы, которые и на вкус почему-то оказываются малиновыми. Ее малиновые губы касаются моих, вот уж не знаю, каких на вкус — ей нравится. Улыбка ее становится шире, глаза зажмуриваются. Мне тоже вкусно целоваться с ней, и я позволяю ей целовать меня.

Наши губы танцуют свой сладкий, легкий танец, а Рози — я глажу ее теплое тело, спину и гладкую попку в магентовом бархате и чувствую, как она начинает подрагивать от кайфа. Через секунду ее сорванец-язычок уже ласкает мой язык. Я раздвигаю ноги пошире и обхватываю ее округлые бедра. Наши языки тепло и мокро тыкаются друг в дружку. Я чувствую, как ее груди мягко вминаются в мои, и не выдерживаю — трогаю ее грудь сквозь платье. Сладко-пьяно думаю, что всегда хотела ее потрогать.

— Э-э, девчонки… — слышу «замечание».

Кто-то из нашей толпы тоже пришел «отлить». Нас застукали и теперь спешат напомнить, с кем и зачем мы здесь сегодня.

Но поздно. Мы с самого начала не собирались быть к чьим-то услугам.

— Пошли отсюда, — тяну я Рози обратно в бар, а пацанам высовываю язык.

— Вы че там так долго делали… — докапывается Йонас.

— Не скажем, — смеется Рози, переглянувшись со мной.

Но меня подначивает ее веселый взгляд, и я притягиваю ее к себе и снова целую, уже на виду у всех.

Пацаны столпились вокруг нас недышащим полукругом, пялятся на нас и мысленно дрочат. В их глазах мы слишком серьезно целуемся и тискаемся, чтобы нас этим подкалывать. Наоборот — они расслабляются под лесбо-игры: стоят, бухают, смотрят порнуху.

Рози, возбужденная и распаленная, кажется мне девочкой, а я себе — похотливой, развратной теткой, самым неуставным образом превышающей должностные полномочия, растлевающей ее, такую юную и чувственную. Сейчас она прошепчет мне что-то вроде «нам не нужны мужики». Мне точно не нужны — не более, чем мне вообще кто-либо нужен. Кроме одного, думаю, внезапно. Того, с которым покончено. Вот тебе и заменительная терапия.

Я никогда в жизни не целовала девушек. Не знала, что это — будто упасть лицом в ведро клубники или в случае Рози — малины. Она сладкая и вкусная, Рози, и она чертовски сексуальная, привлекательная и красивенькая — тоже. Ничто в наших объятиях не похоже ни на что, что я доселе знала. И конечно, никакая это не заменительная терапия, а теплая, влажная, нежно-яркая игра, в которой не будет проигравших. Разве что, кроме этих, вокруг нас. Но они априори «не играли».

Мы потихоньку нацеловываемся и еще немного дразнимся губами, чмокаемся с пьяно-радостным хихиканьем, а пацаны даже не пытаются вклиниваться или во что-либо вникать. Только Йонас прозорливее — хоть и пьяная, вижу это по его стосковавшемуся лицу.

Они планировали подогреть нас, возможно, чтобы отдохнуть группой. Как видно, мы готовы и даже прелюдии не потребуется, она ж была только что?..

Соображаю, что по-хорошему такой расклад должен был бы показаться нам оскорбительным, но не собираюсь попусту принимать угощений, а впаривать кому-либо трэшевые инвестиции тоже не привыкла. Поэтому, будто резко протрезвев, ставлю два круга, затем — текилы на всех, мы чпокаем по четыре рюмки и всей компанией вываливаем из бара.

Стоим среди пацанов на набережной двумя ягодками в горьком шоколаде, я клубника, она малинка,