Чума вашему дому - Анна Жилло

Уснув на этой мрачной ноте, сны я тоже видела не такие радужные, как прошлой ночью. И тем приятнее было проснуться от щекотки поцелуев.

— Просыпайся, солнышко, — наклонившись надо мной, Артем пробирался губами все дальше под одеяло.

— Я солнышко, как здорово! — повернувшись на живот, я подставила ему спину.

— Вообще-то я имел в виду, что на улице солнышко, но ты тоже. Посмотри.

Он встал, отдернул штору, и спальню затопило ярким светом, намекающим, что утро уже не самое раннее. Балансируя на краю кровати, я дотянулась до плеч Артема, повисла на нем и посмотрела в окно. И снова ахнула от восторга.

Внизу за деревьями с желтой и красной листвой синело небольшое озеро. Или, может, большой пруд. И даже окружившие сквер типовые блочные коробки не могли испортить эту картину.

— Летом вообще красота, — с забавной гордостью сказал Артем. Как будто сам выкопал это лужу и посадил деревья. — И, кстати, вот еще преимущество двадцать второго этажа: можно открыть окно и загорать голяком. И никто не увидит. Разве что Карлсон какой мимо пролетит.

Он неожиданно подхватил меня поперек живота так, что я съехала с кровати и оказалась лицом к окну, тесно прижавшись к нему всем телом. Подняла руки, закинула их назад, ероша волосы у него на затылке.

— Томка, как от тебя обалденно пахнет, просто крышу сносит, — он уткнулся куда-то мне под мышку. — Есть такая байка, что некий король или еще какой-то важный средневековый крендель писал свой любовнице: «Дорогая, я еду, не мойся». Недельки так за две до предполагаемого визита.

— И что, ты тоже предлагаешь мне не мыться? — с подозрением поинтересовалась я.

— А ты и так не моешь… ноги.

— Ты теперь все время будешь меня подкалывать? — я звонко шлепнула его ладонью по заднице.

— Разумеется. А кстати, знаешь?.. — тут голос Артема стал совсем другим. Таким, что у меня задрожали колени, а живот мгновенно налился теплом. — Подушечки собачьих лап пахнут сушеными грибами.

Я чуть не взвыла. Вот как у него это получалось: сказать явную глупость, совершенно неэротичную, но так, чтобы мгновенно захотелось толкнуть его на кровать, забраться сверху и… не отпускать. До полного изнеможения.

Промелькнуло, не задержавшись: а ведь это безумие пройдет. Когда загораешься от одного взгляда, от случайного прикосновения. И хочешь так, что начинает знобить, до физической боли. Оно всегда проходит. И другое, следом: значит, надо ловить момент. Пока все это так остро и ярко.

— Тимаев, еще одно слово — и на работу мы сегодня не попадем.

— Вот так и разбиваются иллюзии, — Артем с сожалением отпустил меня. — И вспоминаешь, что ты взрослый человек со сложившимся жизненным укладом. С обязанностями и обязательствами.

— Ой, мамочки! — взвизгнула я, сообразив, что уже понедельник, а во вторник Кулаков ждет окончательный вариант статьи, публикация которой необходима для защиты.

— Что? — испугался Артем.

— Статья. Завтра нужно сдать. А у меня только черновик кривой.

— Значит, увидимся, когда напишешь. Ясно?

— Так точно, товарищ командир, — вздохнув тяжело, я добавила: — Неплохая мотивация, чего уж там.

Домой я попала только около двенадцати. Времени, чтобы привести себя в божий вид и собраться, оставалось не так уж и много, учитывая, что я хотела прийти пораньше и застать Тараса. По понедельникам у него был утренний прием, а потом он обычно ехал во вторую клинику заниматься административкой. Как бы ни хотелось мне избежать разговора с ним, откладывать больше не имело смысла.

Свернув с Мытнинской на Бакунина, я решила позвонить Люке. В это время у нее как раз был обеденный перерыв.

— Послушай, Люк, — я сразу взяла быка за рога. — Ты карточку проверила?

— Позвонила в банк. Сказали, что этот счет закрыт. Он его еще тогда закрыл. Сразу как я ушла.

— Понятно… Ты как?

На самом-то деле ничего не было понятно. И, судя по голосу, обстояло все скверно. Точка неустойчивого равновесия. Подтолкни — и покатится. Причем в любую сторону.

— Не знаю, Том. Ночь не спала, корвалола ведро выпила. Как пьяная. Раздрай полный.

— Ладно, держись. Перезвоню.

Всю оставшуюся дорогу я настраивала себя на разговор с братом, но его в клинике не оказалось.

— Тарас Григорьевич сегодня раньше закончил и уехал, — доложила администратор Марина.

Мой кабинет кварцевали после утреннего приема гинеколога, и я пошла в комнату отдыха. Налила кофе, достала телефон. Кто бы знал, как не хотелось этого делать!

— Здравствуй, Тома, — отец отозвался сразу, как будто сидел с трубкой в руке.

— Здравствуй. Как у вас разрулилось с Тарасом? Я после приезда его еще не видела. Думала, сегодня поговорить, но он уже уехал.

— А никак не разрулилось, — он бросил короткий сухой смешок. — Я подождал до понедельника. До прошлого. Как тебе и говорил. Потом позвонил ему. Он сбросил. Позвонил еще раз — тоже сбросил. Дернул Ларису за хвост, выяснил все до копеечки по вашему балансу. Том, ты вообще хоть немного интересуешься, как у вас дела обстоят? Так вот за последние месяцы наметился явный спад. Теперь жду среды. От этого будут зависеть мои дальнейшие действия.

— Вот, значит, как… — неопределенно протянула я. — А зачем ждать? Лариса сегодня здесь, могу прямо сейчас пойти и выяснить.

— Буду крайне признателен. Чувствую себя зайцем из лубяной избушки.

В конце месяца Лариса, наш главбух, делала «посмертный» учет и разводила денежные потоки. В том числе перекидывала сухой остаток дохода на три счета: Тарасу, мне и отцу. Помимо той зарплаты на карточки, которую мы с Тарасом получали как врачи. Отношения у меня с ней сложились хорошие, к тому же она была креатурой отца, поэтому вряд ли Тарасу удалось переманить ее на свою сторону. Ну а что касается зайца из лубяной избушки, тут можно было много чего сказать, но я не стала.

— Томочка, хорошо, что ты заглянула, — приглашающе махнула рукой Лариса, когда я сунула голову в ее крохотный кабинетик. — У меня тут непоняточки есть. С которыми не хотелось бы к Тарасу.

Первым в голову пришло стандартное: Тарас запустил лапу в казну. У нас, как у владельцев, был доступ ко всем финансовым программам и электронные подписи. Но я в этом ничего не понимала и никогда туда не совалась. Братик мой, насколько мне было известно, в финансах разбирался не лучше, и вряд ли ему удалось бы провернуть какие-нибудь махинации без участия главбуха. Но тогда она точно не стала бы обращать мое внимание на «непоняточки».

— И что? — я присела к ее столу.

— Тарас сегодня зашел и приказным тоном запретил переводить деньги Григорию Сергеевичу.