Смерть на мосту - Тэйлор Адамс

открыла ее – хоть что-то между нею и Райсевиком.

– О, черт ее побери…

Она низко пригнулась. Теперь от револьвера Райсевика ее прикрывала открытая дверца. А от винтовки водителя грузовика – блок цилиндров. Уголок безопасности.

– Что там? – закричал мужик из грузовика. – Что случилось, Рай-Рай?

– Ничего. Все в порядке.

– Она от тебя закрылась дверцей?

– Я сказал: все в порядке.

Лена рассмеялась, вдохнула горячий воздух. Она скорчилась у спасительной дверцы переднего пассажирского сиденья «Тойоты», чуть ее не захлопнула. Она придерживала ее одной ладонью и одновременно подсунула под нее колени. Так легче съежиться и стрелять в ответ.

Она все еще участвовала в этом сражении, защищенная с обеих сторон, прижимаясь к машине, словно впившийся клещ. «Беретту» она держала в правой руке. Количество патронов в пистолете уменьшилось, и он стал заметно легче. Лена находилась в ужасном положении: ее окружили, а в руках был всего один пистолет с четырьмя патронами. Но она не опускала руки! Пыталась выбраться из этой передряги. Ну и знатных же хлопот она доставила этим двоим. Одобрила бы ее действия неуживчивая спартанка Кэмбри? Лена надеялась, что да.

«Хороший ход, Крысиная Морда. Продолжай в том же духе».

– Эй! – внезапно прокричал полицейский своему приятелю. Вопрос прозвучал очень резко. – А какая разница между укрытием и маскировкой?

Странная тишина.

– Не знаю, Рай-Рай, – ответил водитель грузовика. – Какая?

У Лены кровь застыла в жилах.

«Что лучше: укрытие или маскировка». Это вызвало еще одно воспоминание из «Метких стрелков». Что-то похожее там было написано. Где же она это видела? На постере? Да. Постер с картинками у туалетов, слева от питьевых фонтанчиков. Тот же вопрос, а картинки разделены на два столбика. Укрытие – это валуны, цементные блоки, кирпичи. Маскировка – это кусты, стены, мебель…

– Да стреляй же в нее…

…и дверца машины.

Крашеный металл взорвался всего в нескольких дюймах от ее лица. Шрапнель порезала щеку. В ужасе она вскрикнула, рукой прикрыла лицо и рухнула на дорогу. Райсевик выстрелил снова. В дверце появилась вторая дырка, разбилась ручка – она разлетелась на пластиковые обломки.

Его выстрелы отдались эхом в долине, напоминая резкие раскаты грома.

Лена так и лежала, распластавшись на дороге, прижимала щеку к бетону. На зубах она чувствовала кровь с привкусом меди.

– Она закричала! – захихикал водитель грузовика. – Я слышал. По звуку – точно так же, как Кэмбри…

Скорчившись за дверцей в позе эмбриона, Лена перевела дух. Все еще жива? Да. На языке она чувствовала краску с «Тойоты». Еще она чувствовала тепло на щеке, из множества крошечных порезов сочилась кровь. Над головой рассыпалось окно, и ее окатило душем из сине-белых кусочков стекла. Дверца и вправду являлась маскировкой, а не укрытием. Пули Райсевика пробили ее насквозь, словно картонку.

«Глупо, – подумала Лена. – Как же глупо. Надо было внимательнее читать постеры».

И она вдруг поняла, что в руке у нее ничего нет, в панике она уронила «Беретту».

Из кабины грузовика раздался поросячий смех.

– Мне… мне очень понравился тот крик…

Она нашла свой пистолет на дорожном покрытии слева, схватила его ничего не чувствующими, скользкими от крови пальцами и случайно задела спусковой крючок – пистолет выстрелил в бок «Тойоты».

«Осталось три патрона. Три выстрела, тупая растяпа».

– Рай-Рай, ты по ней попал?

– Не знаю.

– Ну так стреляй снова. Ниже.

– Хорошо.

Судя по голосу, он сосредоточился – и снова целился в дверцу.

От ужаса у Лены скрутило живот.

Она уже прижалась к бетону, ниже некуда. Места для перемещения куда-то в сторону не было. Бежать некуда. Она могла только закрыть глаза, прикрыть лицо и ждать.

В эти ужасные для нее секунды, которых оставалось все меньше и меньше, она попыталась представить лицо Кэмбри, выжечь его в своем сознании. Но не могла. Ее мысли, словно вода, утекали. Она пыталась за что-то ухватиться, хоть за что-нибудь. Вспоминалось только плохое. Выяснения отношений. Полиэтилен. Дымящиеся кишки. Барби без лиц. Нож двенадцатилетней Кэмбри разрезает мех самки оленя, выплескивается теплая кровь. Глубоко засевшая боль после сна, увиденного прошлой ночью, когда Кэмбри отвернулась от нее, ругала и куда-то гнала даже из могилы: «Давай, Лена. Пожалуйста, действуй. Иди и действуй…»

Револьвер Райсевика снова рявкнул, и голубую краску над головой у Лены опять пробило. Появилась третья дыра. Ее накрыло взрывной волной, осыпающимися мелкими кусочками и пылью. Лена задерживала дыхание, пока не затихло эхо. Она ждала резкую боль от пробитой кости или окончания своего земного существования, света в конце туннеля. Но ничего не было.

Эхо выстрела стихло.

Все еще жива? Да. Над головой просвистела третья пуля. Ей повезло. Она держала «Беретту» в руках с побелевшими костяшками пальцев, в окружении кусочков стекла и прислушивалась, постоянно моргая из-за того, что капли пота застилали глаза.

– Попал?

– Надеюсь.

Он явно ухмылялся. Она не могла видеть его лицо, но знала: это та самая ядовитая ухмылка, которую она уже один раз сегодня видела, где-то час назад.

«Но себя-то она выбросила».

У Лены перехватило дыхание, в горле стоял ком, сердце судорожно колотилось в груди. В отчаянии она дала себе обещание убить его. Она убьет их обоих. Забудет о своем желании отдать их под суд. Забудет о магнитофоне. Забудет о книге. Происходящее сегодня – это не сбор улик для возбуждения дела, чтобы действовать через официальные инстанции. Сегодня она здесь, чтобы убить тех, кто лишил Кэмбри жизни.

Но прямо сейчас ситуация на их стороне.

– Лена, ты все еще жива? – заорал Райсевик.

Она не ответила.

– Ты проехала весь этот путь, чтобы выяснить правду. Ну, так что думаешь? Оно того стоило? Лена, я предлагал тебе уйти. Такой возможностью стоило воспользоваться.

Она не ушла бы. Даже сейчас.

Его голос стал более мрачным:

– Знаешь, ты – это все, что осталось от твоей сестры.

Она молчала.

– Поэтому когда мы сегодня убьем тебя, Лена, это будет означать, что она исчезла навсегда. Стерта с лица земли.

«Он хочет вывести меня, – поняла Лена. – Пытается заставить меня говорить».

– Тебе следует знать, Лена, – сказал он и добавил более тихим голосом: – Я с ней спал.

На такое она не клюнет.

– Лена, ей нравился мой член.

Она все равно молчала.

Ждала. И они ждали. Тишина становилась все более и более напряженной.

Над мостом мелькнула тень. Над их головами пролетел стервятник, его черные крылья на мгновение закрыли солнечный свет, а их взмахи звучали как вздохи.

«Лена, жди, – она затаила дыхание. – Жди и заставь их что-то предпринять».

– Рай-Рай, ты мог бы предупредить меня, что у