Коробка в форме сердца - Джо Хилл

– Давай, Джуд, отвечай ей.

Голос Джорджии, напряженный, чуть громче шепота, вывел его из оцепенения. Он поднял на нее глаза – она дрожала, хотя лицо ее покрывали капли пота. В темных глазницах сверкали глаза… лихорадочные, измученные глаза.

– Что с тобой?

Джорджия тряхнула головой: «Оставь меня». По ее телу пробежала судорога. Левую руку она продолжала держать на стрелке.

– Говори с ней. – Джуд снова посмотрел на доску. Черная луна в одном из углов хохотала, разинув черный рот. Разве она не хмурилась минуту назад? Из противоположного угла доски на луну выла черная собака. Никакой собаки раньше тут не было, Джуд в этом не сомневался.

– Я не знал, как помочь тебе. Извини, малышка. Kак бы я хотел, чтобы ты влюбилась не в меня, а в кого-нибудь другого. В кого-нибудь, кто не прогнал бы тебя прочь, когда стало трудно…

– Т. Ы. С. Е…– читала Джорджия тем же напряженным задыхающимся голосом. Джуд слышал этот голос и понимал, как непросто ей сдерживать усиливающуюся дрожь.

– Ты. Сердишься.

Стрелка застыла.

Джуда переполнили чувства, много чувств разом. Он не знал, как выразить их словами. Оказалось, это простор.

– Да, – сказал он. Стрелка метнулась к слову «НЕТ». – Зачем ты это сделала?

– С. Д. Е…

– Сделала, – прочитал Джуд. – Что сделала? Ты знаешь что. Вскрыла себе…

Стрелка снова указывала на слово «НЕТ».

– Что значит «нет»? Джорджия громко повторяла за стрелкой буквы:

– Я. Н. Е. М.

– Я. Не. Могу. Ответить. – Стрелка вновь остановила свой бег. Джуд подумал немного, а потом понял. – Она не может отвечать на вопросы. Она может только спрашивать.

Но Джорджия уже читала дальше:

– О. Н. П. Р. Е…

Ее сотрясала дрожь – так сильно, что стучали зубы. Когда Джуд бросил на нее обеспокоенный взгляд, он увидел, что изо рта девушки выбивается пар, словно она находится в холодильной камере. Но сам он не заметил, чтобы в комнате стало холоднее или теплее.

И его поразили ее глаза. Джорджия не смотрела ни на стрелку, ни на него – никуда. Расширившиеся зрачки не двигались. Уставившись в пространство, Джорджия называла буквы, стоило стрелке притормозить у одной из них. Но она не видела, что происходит на доске.

– Он, – прочитал Джуд вслед за Джорджией, которая уже говорила с трудом. – Преследует. Тебя.

Джорджия перестала называть буквы, и Джуд понял, что вопрос задан.

– А-а. Да. Он думает, что ты убила себя из-за меня, и теперь хочет сравнять счет.

«НЕТ».

Стрелка задержалась на этом слове на долгую, полную драматизма секунду, а потом снова отчаянно заметалась по доске.

– П.О.Ч.Е.М…– одну букву за другой произносила Джорджия.

– Почему. Ты. Такой. Идиот. – Джуд замолчал, опешив. На кровати взвизгнула одна из овчарок.

Потом Джуд понял. На мгновение он потерял ориентацию в пространстве в приступе сильного головокружения. Временами он испытывал такое, если резко поднимался. А еще он подумал, что так, наверное, чувствуешь себя, когда под ногами ломается пропитанный влагой лед – в самый последний невыносимый миг перед тем, как уйти под воду.

– Ублюдок, – сдавленным от ярости голосом произнес Джуд. – Какой ублюдок.

Он заметил, что Бон проснулась и опасливо смотрит на доску «Ойя». Ангус тоже следил за тем, что происходит, постукивая по кровати хвостом.

– Что нам делать? – спросил Джуд. – Он гонится за нами, и мы не знаем, как избавиться от него. Ты можешь нам помочь?

В отверстии на кончике стрелки виднелось слово «ДА».

– Золотая дверь, – прошептала вдруг Джорджия. Джуд посмотрел на нее – и оторопел. Ее глаза выкатились из орбит, так что видны были одни белки, а все тело безостановочно сотрясалось крупной дрожью. Лицо, которое и раньше было бледнее воска, стало еще бесцветнее и приобрело жуткую прозрачность. Клубы белого пар вырывались из серых губ. Он услышал, как заскрипел стрелка, катясь по доске, и торопливо перевел взгляд обратно. Джорджия молчала, не называла букв, поэтому он сам составлял слова и фразы.

– Кто. Будет. Дверью. Кто будет дверью?

– Я буду дверью, – сказала Джорджия.

– Джорджия? – не понял Джуд. – О чем ты? – Стрелка ожила. Джуд больше не произносил слов вслух, просто следил за стрелкой, которая лишь на краткий миг приостанавливала свой бег над нужными буквами и вновь пускалась в путь. «Ты. Проведешь. Меня».

– Да, – отвечала Джорджия. – Если разрешишь. Я сделаю дверь и проведу тебя, и тогда ты остановишь его.

«Ты. Клянешься».

– Клянусь, – сказала Джорджия. От страха ее голос срывался. – Клянусь. Богом клянусь. Я клянусь. Я сделаю все, только я не знаю, что надо сделать. Я готова, я на все готова, только скажи что.

«У. Тебя. Есть. Зеркало. Мэрибет».

– Зачем? – спросила Джорджия, моргая и с трудом опуская глаза, чтобы слепо оглядеть комнату. Она повернула голову к комоду. – Есть одно…

Она завопила. Пальцы левой руки взлетели со стрелки, обеими руками она зажала себе рот, пытаясь подавить крик. В тот же миг Ангус вскочил на лапы и залаял, глядя туда же, откуда не могла отвести взгляд Джорджия. Джуд развернулся, чтобы посмотреть, – его рука тоже отпустила стрелку, которая все равно продолжала вращаться. Так ребенок выписывает круги на новом велосипеде.

Зеркало на комоде имело такой наклон, что Джуд видел в нем Джорджию, сидящую на полу, себя и доску «Ойя» между ними. Только в зеркале глаза Джорджии скрывал черный шарф, а горло перечеркивала ножевая рана. Из раны, похожей на красный, непристойно ухмыляющийся рот, на футболку лилась кровь.

Ангус и Бон спрыгнули с кровати одновременно. Бон, оскалясь, опустилась на пол возле спиритической доски. Как мышь, не успевшая спрятаться в норке, стрелка оказалась в пасти собаки и разлетелась вдребезги между мощными клыками.

Ангус же бросился к комоду, поставил на него передние лапы и ожесточенно залаял на зеркало. Комод под его весом накренился и встал на задние ножки. Зеркало могло свободно вращаться на креплении, и оно качнулось назад, обратив отражающую поверхность к потолку. Ангус отпрыгнул, встав на четыре лапы, и через мгновение комод тоже опустился на все четыре ноги. Зеркало повернулось обратно, и в нем опять отразилась Джорджия. Только теперь это было ее реальное отражение. Кровь и черный шарф исчезли в предвечерней прохладе.

Джуд и Джорджия растянулись на ее старой узкой кровати. Она была слишком мала для двоих, и, чтобы уместиться, Джорджии пришлось повернуться на бок и закинуть одну ногу на бедро Джуда, а голову она положила ему на плечо, уткнувшись холодным носом в шею.

Он же словно онемел. Нужно было обдумать случившееся, но Джуд не мог заставить свои мысли вернуться к тому, что он увидел в зеркале и что хотела сказать этим Анна. Мозг просто отказывался повиноваться. Хотя бы на несколько минут он хотел забыть о смерти. Смерть давила на него, обступала со всех сторон. Смерть каждого из близких становилась еще одним камнем на его груди: смерть Анны, Дэнни, Диззи, Джерома, вероятность собственной скорой смерти и смерти Джорджии. Под тяжестью их он не мог вздохнуть, не мог шевельнуться.