Турист - Олен Стейнхауэр

Одно лишь слово — и наплыв нежелательных воспоминаний. Сколько их было, аэропортов, пограничников, таможенников, дорожных сумок. А еще переодетых в штатское полицейских и агентов, мнущих давно прочитанные газеты. Сколько раз он сам так же мял газеты, просиживая часами в залах прибытия, дожидаясь связных, которые иногда и не появлялись. И Франкфуртский аэропорт, один из самых крупных и уродливых в Европе, принимал его не однажды.

Пограничник протягивал паспорт, и Мило ничего не оставалось, как взять его.

— Желаю хорошо отдохнуть.

«Спокойно, не торопись. Держись уверенно».

Он пронес рюкзак мимо таможенников, которые, как и большинство их европейских коллег, не были настроены беспокоить человека в костюме и галстуке. Дальше — мимо толпящихся у багажной карусели пассажиров, к выходу. Ступив на тротуар, Мило достал сигарету, закурил. Вкус оказался не столь хорош, как должен был быть после долгого полета, но он все же докурил до конца, потом отошел к телефону у стоянки такси. Набрал номер, который заучил еще над Атлантикой.

Три гудка.

— Ja?

— Последний верблюд.

Пауза. Затем…

— Издох в полдень?

— Это я, Джеймс.

— Мило?

— Можем встретиться?

Большой радости в голосе Эйннера не чувствовалось.

— Ну… Прямо сейчас? Я сейчас немного занят.

— Да.

У Мило перехватило горло — где-то на заднем фоне прозвучал и оборвался приглушенный, попытавшийся перейти на крик голос. Он знал, что это значит. Кому-то заткнули рот.

— Когда освободишься?

— Дай мне… не знаю… минут сорок?

— Где?

— Я сейчас в «Дойчебанке», так что…

— Башни-близнецы?

— Ага.

Мило представил офис на одном из верхних этажей знаменитых на весь мир зеркальных башен в центре финансового квартала, какого-нибудь несчастного управляющего, связанного и с кляпом во рту, под столом, и Эйннера, преспокойно беседующего по телефону. А он ведь успел забыть, чем приходится заниматься Туристу.

— Послушай, ты знаешь Франкфуртскую оперу? Встретимся перед ней около двух. По крайней мере, у меня будет шанс показать, что мы не какие-то тупые головорезы.

— Стоит ли говорить такое вслух?

Эйннер усмехнулся.

— Ты имеешь в виду этого парня? Не беспокойся, через десять минут он уже ничего никому не скажет.

Тот, о ком шла речь, глухо взвыл.

Чистенький полупустой поезд доставил его к центральному железнодорожному вокзалу Франкфурта. Повесив на плечо рюкзак, Мило отправился пешком в направлении Фриденс-брюкке, но, вместо того чтобы идти по мосту, повернул налево, к набережной Майна. Прилично одетые бизнесмены, тинейджеры, пенсионеры — все напоминало Париж. Лишь неделю назад…

Он купил сэндвич со шницелем у уличного торговца и повернул в сторону от реки, к парку на Вилли-Брандт-плац, где нашел свободную скамейку с видом на модерновый стеклянный фасад здания Франкфуртской оперы. Несмотря на уверения Эйннера в том, что опасаться нечего и что свидетель их разговора уже ничего никому не скажет, Мило присматривался к каждому прохожему. За последние шесть лет он утратил эту привычку, и теперь, чтобы остаться на свободе, ее требовалось как можно скорее вернуть.

Все Туристы знают, насколько важны концентрация внимания и бдительность. Входя в парк или в помещение, ты сразу же просчитываешь отходные пути. Берешь на заметку все, что можно использовать при необходимости в качестве оружия, — стул, шариковую ручку, нож для разрезания бумаги или просто низкую ветку на дереве, вроде той, что висела сейчас позади скамейки. Одновременно присматриваешься к окружающим. Обращают ли они внимание на тебя или делают вид, что ничего не замечают. Кстати, показную безучастность можно считать чуть ли не фирменной чертой всех Туристов. Туристы очень редко проявляют опережающую активность, самые выдающиеся притягивают тебя к себе.

Сидя на скамеечке в солнечном парке, Мило приметил у тротуара женщину, которая никак не могла завести машину. Типичная подстава. Сыграть раздражение, отчаяние, вызвать к себе сочувствие, сделать так, чтобы объект сам решил подойти и помочь. И взять тепленького.

У подножия доминировавшего над парком громадного, подсвеченного снизу символа общеевропейской валюты играли двое мальчишек лет двенадцати-тринадцати. Еще одна потенциальная ловушка — Туристы вовсе не брезгуют использовать для своих целей детей. Ребенок падает, корчится от боли, ты приходишь на помощь, и тут появляется «родитель». Все просто.

Еще дальше, у восточного края парка, студент фотографировал взиравшее на все сверху здание Европейского центрального банка. Фотографов-любителей в таком городе всегда предостаточно, и щелкнуть тебя могут откуда угодно.

— Руки вверх, ковбой!

Мило вздрогнул, неловко повернулся и едва не свалился со скамейки — Эйннер стоял за спиной, выставив пистолетом палец и довольно ухмыляясь.

— Господи!

— Да, подзаржавел, — Эйннер покачал головой и спрятал «пистолет» в карман. — С такой реакцией, старичок, ты и до заката не дотянешь.

Мило постарался перевести дыхание. Глухо колотилось сердце. Они поздоровались.

— Рассказывай, что знаешь.

Эйннер кивнул в сторону оперы.

— Пройдемся.

Они неторопливо зашагали по дорожке.

— Все не так страшно. Туристов не вызывали — ты не настолько важен. Том сказал ждать тебя.

Хорошо бы, если так, подумал Мило, потому что в противном случае повисший на хвосте Эйннер мог стать серьезной проблемой.

— А Том объяснил, почему ты должен меня ждать?

— Это я и сам понял. Завтракал с одной подругой в консульстве. Болтушкой ее не назовешь, но и святой тоже. Рассказала, что все посольства и консульства получили ориентировку на Мило Уивера.

— Ориентировка из Компании?

— Из госдепартамента.

— И что, ищут?

— Ну, такие уведомления не каждый день приходят. Да, ищут. Последний сигнал был из Стамбула.

Переходя улицу, Мило посочувствовал голландцу, чей телефон стал маяком для агентов Компании в Турции. Но доброе чувство к невинно пострадавшему мгновенно рассеялось, когда он понял, что, отследив маршрут голландца, те же самые агенты наверняка уже вычислили, откуда и когда он вылетел.

— А как насчет Франкфурта? Ты здесь закончил?

Турист взглянул на часы.

— Восемнадцать минут назад. Теперь я весь твой.

Мило открыл и придержал дверь.

— Машина есть?