Зюзюка и другие - Екатерина Вильмонт

– Что?

– Ну, медленным...

– Вялым?

– Да-да, именно вялым. Но ничего, прорвусь, мама.

– А может быть, стоит продать этот дом и купить что-топоскромнее? Ты же одна пока. Здесь, как я понимаю, это все очень подвижно...покупают один дом, продают, покупают другой...

– Нет, пока я не хочу! Я так люблю его...

– Но зачем тебе одной четыре спальни?

– Мамочка, я больше не одна, у меня есть ты...и Стаська... А может, вам переехать ко мне? Будем жить все вместе?

– Да нет, это ерунда. Приехать можно, а переезжать... ни зачто!

– Там папина могила, да? Поэтому?

У нее вдруг задрожали губы и глаза наполнились слезами.

– Мамочка, господи, столько лет прошло, а ты все еще...

Она как будто с трудом проглотила комок в горле.

Но тут зазвонил телефон. Мне на секунду померещилось, чтоэто звонит Гарик, ведь обещал же мне китайский предсказатель обретениепотерянного.

– Алло!

Незнакомый мужской голос спросил по-английски:

– Прошу прощения, мэм, могу я поговорить с Леокадией?

– Но она не говорит по-английски, – растерялась я.

– Зато я говорю по-русски.

– Одну минуту. Мама, тебя!

– Кто?

– Понятия не имею! Простите, а кто ее спрашивает?

– Доктор Дорман, Грегори Дорман.

Но тут раздался такой трезвон у входной двери, что явскочила как ошпаренная и закричала:

– Перезвоните попозже, очень вас прошу! – И, швырнувтрубку, бросилась открывать. На пороге стоял Симон, бледный, испуганный.

Я еще ничего не поняла, а мама закричала:

– Где Стася? Что случилось?

– Вы только не волнуйтесь, сейчас уже все в порядке, она вгоспитале.

– В госпитале? Вы разбились на машине?

– Нет, – он вдруг покраснел, – ей стало плохо, яее отвез... Они там объяснят... У нее проблемы... Но уже все...

– Что все? – не своим голосом закричала мама.

– Ей уже сделали операцию.

– Какую операцию?

– Внематочная беременность... – едва слышно произнесСимон.

Слава богу, у нее есть иншурэнс, мелькнуло у меня в голове.

Вон они, эти чертовы зеленые холмы, прямо за окном, любуйсясколько влезет! В госпитале меня продержали сутки, и теперь я лежу какпоследняя кретинка, таращусь в телик или смотрю в окно. Доигралась, идиотка!Хорошо еще, беременность оказалась внематочная, по крайней мере я не виновата,что ребеночек накрылся медным тазом. Кому он нужен, ребенок от того козла...Даже вспомнить мерзко. Это я опыта решила набраться, чтобы не ударить п...в грязь перед красавчиком Игорем, который у Мамалыги называется Гариком. Ивсе напрасно, все! А Лёка догадалась, почти все просекла... Плакала, целоваламеня, опять слезами захлебывалась... Ее жалко. Она вдруг так постарела. Сиделау моей кровати, сгорбилась как-то, уголки губ опустились... Жалко, сил нет!Правда, ей какой-то старый дружбан позвонил из Сан-Франциско, обещал приехать,и она слегка приободрилась. Кажется, он зубной врач... Но все равно... облом пополной программе. И даже смешно, просто какая-то книжная мораль – злонаказано! Правда, добродетель не торжествует, вот тут прокол. Добродетельная унас только Лёка, а что она за свою добродетель поимела? Дочку-кукушку ивнучку-блядушку? Но одно хорошее в этой истории есть! Есть все-таки! Яубедилась, что могу в принципе поиметь любого мужика, если захочу! Как тоткозел сперва на меня и не глядел, а потом на задних лапках прыгал. Гнусный тип,но зато научил меня кайф ловить от этого дела. С паршивой овцы... Так что несовсем напрасно я старалась... Но дура я та еще! Один раз мужика увидела, этогоокаянного Игоря, и что затеяла! Трансатлантическую интригу! Три ха-ха! И,главное, все бы получилось, не брось он ее. Получилось бы, я уверена! Но этобыла бы гнилая победа, противник уж больно ничтожный... Разве можно так упастьиз-за смазливого мужика? Я получила хороший урок от этой взрослой жизни. Никтои никогда не сможет довести меня до такого состояния! Я уже понимаю, что отлюбви можно как угодно с ума сходить, но нельзя допускать, чтобы тебя жалелтвой заклятый враг! Этого я не перенесу. Кстати, надо будет как-то ейнамекнуть, что так нельзя. На ней же аршинными буквами написано: меня бросили!А она ж еще не очень старая. Но кто на такую побитую позарится? Хотя я сама несмогу, надо объяснить Лёке, пусть она ей скажет! Надоело лежать, сил нет, нозавтра я уже встану, а на днях мы полетим в Лос-Анджелес, в Голливуд! Авообще-то у меня такое ощущение, что нарыв прорвался, гной вытекает и жесткийкомок ненависти внутри как будто становится помягче... Хорошо ли это, я незнаю, но мне легче, легче, легче...

«Бенбери умер!»

Оскар Уайльд. «Как важно быть серьезным»

– Майка, ты на Новый год опять в Питер? Тебе ненадоело?

– Может, и надоело, но ты же знаешь, у меня там тетка, онаодинокая, старая и мой приезд для нее – праздник, – вяло ответилаМайя.

– А если для разнообразия тетка приедет к тебе в Москву?

– Ну что ты, ей тяжело, она старенькая.

– А я думала...

– Что ты думала? Очередного жениха мне нашла?

– Ну не то чтобы жениха, а все-таки... Просто у нас женщин вкомпании маловато.

– Надо же! Редкий случай! – улыбнулась Майя. –Обычно бывает наоборот.

– Ну ты же знаешь, я девушка нестандартная. Ты уже и билеткупила?

– Конечно.

– Жалко. Ну ладно, вольному воля!

До этого разговора Майя не была уверена, что хочет в этомгоду в Питер, но, положив трубку, встала, оделась и поехала на вокзал, благоблизко – пять остановок на троллейбусе.

У нее не было тетки в Питере, у нее вообще никого не было.Эту тетушку она придумала, чтобы не сидеть одной в праздники и не быть обузой вкомпаниях. Одинокая женщина в компании – это проблема. Ее надо провожать,да и вообще... А так она всем говорила, что уезжает тридцатого, и не подходилак телефону, не высовывала носа из квартиры, а уезжала тридцать первого. Ввагоне поезда всегда находились люди, с которыми можно было встретить праздник,выпить бокал шампанского, поговорить... А утром выйти на Московском вокзале,вдохнуть сырой, холодный питерский воздух и отправиться гулять по любимымместам дивного города, отдыхая в кафе. К вечеру она уставала так, что в поезде,везущем ее назад, в Москву, спала, как говорится, без задних ног. А утром судовольствием возвращалась домой, в свою уютную однокомнатную квартиру, послепитерской холодной бесприютности казавшуюся поистине упоительным гнездышком.