Зюзюка и другие - Екатерина Вильмонт

– Прощай, Маюша, все было чудесно. Настоящий новогоднийподарок, спасибо тебе! Но давай расстанемся пока не поздно, пока все это неутратило романтической прелести. Эта история пахнет елкой и мандаринами! Новедь не может вся жизнь пахнуть елкой и мандаринами! Да и не нужно! Прощай!

И оставив ее в полном обалдении, он быстро ушел. Она неуспела даже слова вымолвить. Домой она вернулась совершенно разбитая иобъяснила это тем, что тетка в Питере заболела и пришлось у нее задержаться.Было, дескать, очень тревожно, два дня она находилась между жизнью и смертью,но теперь, слава богу, все прошло... Инна посматривала на нее весьма скептически,явно подозревая, что есть еще причина для столь плачевного вида подруги. Номолчала. Она была тактичной женщиной.

Майя поспешно покинула вокзал. Зачем, зачем опять наступатьна те же грабли? Ведь, приехав в Питер, она непременно отправится на Карповку,к тому дому... Неужели нельзя поехать в любой другой город, точно так жеслоняться целый день и ночным поездом вернуться обратно? Зачем ехать туда, гдеуже дважды рухнула жизнь? Тебе мало, дуре? Ты все надеешься на новогодниечудеса? Было уже такое новогоднее чудо, было и хватит. Ты поняла, что чудес насвете не бывает, а если бывают, то их хватает разве что на три дня. Иди домой,приготовь что-нибудь вкусное и встреть Новый год у телевизора, как встречаютего тысячи одиноких женщин. Конечно, ты могла бы пойти в компанию, но там тебебудет плохо, к тому же все будут спрашивать, почему ты не поехала к престарелойи такой любимой тетушке. Тетушку надо срочно похоронить. Бенбери умер! Чтобыбольше не было соблазна... Решено, после праздников... Ох, а ведь в этом годупраздники какие-то бесконечные, аж до одиннадцатого января. Черт знает что!Ничего, займусь квартирой. Надо устроить генеральную уборку. Разобрать вещи,отдать кое-что в чистку, погладить, накопились уже горы глажки. Это кудаправильнее и разумнее, чем таскаться целый день по городу, холодному,неприветливому, и терзать себя воспоминаниями. В прошлом году ей удалосьизбавиться от них только к середине марта, а сейчас нахлынуло с новой силой.Господи, она даже не знает, кто он был, этот Денис. Не удосужилась спросить,идиотка! Хотя он вряд ли ответил бы правду. У нее нет даже уверенности, что егои в самом деле зовут Денисом. Скорее всего никакой он не Денис. Простопроходимец, первый попавшийся проходимец, а я от одиночества и безнадежностисошлась с ним стремительно, не задумываясь. Хорошо еще ничем не наградил...

Или лучше все-таки уехать куда-то? Но куда? В чужой, совсемнезнакомый город ехать боязно. Хотя чего бояться? Хуже, чем в прошлом году вПитере, не будет. А зачем вообще куда-то ехать? Идиотизм, детский сад,дурацкая, неистребимая вера в чудо. Когда-то в пионерском лагере одна девчонка,изображая из себя гадалку, сказала ей: ты встретишь свою судьбу в поезде вНовый год. Собачья чушь! А может, завести собаку? Да, именно! Она будет жить у меня,зависеть от меня, нуждаться во мне, а мне будет кого любить. По крайней мересобака точно не скажет «спасибо и прощай»... Эта мысль вдруг так понравиласьей, что она решила пойти домой пешком. Вдруг попадется бездомная собака,которую я возьму и буду о ней заботиться... Говорят, у собачников, постоянногуляющих в одном и том же месте, возникают дружбы и даже романы... Нет, романовя не хочу! Но как назло ни одной бездомной собаки ей не встретилось. Затопопался мужик, торговавший еловыми ветками, и она купила у него три ветки.Пушистые, пахучие, «Новый год должен пахнуть елкой и мандаринами!» А вотмандаринов покупать не буду! Лучше апельсины. Ей понравилась мысль встретитьНовый год дома. Может, именно дома в Новый год меня ждет чудо? Нехитрая мысль отом, что не надо искать счастья за тридевять земель, так потрясшая населениекогда-то самой читающей страны мира, которую оно почерпнуло из попсовой притчиКоэльо, позабавила Майю. Счастье – это вряд ли, но покой и тепло на Новыйгод ей гарантированы, разумеется, если не выйдет из строя отопление. Когда онане предавалась жгучей жалости к себе, у Майи было неплохое чувство юмора,позволявшее иной раз посмеяться над собой. Это и спасало. Как хорошо дома:тепло, уютно, теперь вот еще и хвоей пахнет. На антресолях стоит коробка селочными игрушками, но лезть за ними было лень и она украсила веточки бусами иклипсами. Получилось очень мило. Потом сбегала в магазин, купила разныхвкусностей и фруктов – яблок, груш, винограда.

Апельсины решила не покупать, все-таки цитрусовые...Тридцать первого утром долго валялась в постели, смотрела по телевизору старыефильмы и чем дальше, тем больше ей нравилась мысль встретить праздник дома. Ато в последние годы все знакомые обсуждали новогодние телепрограммы, а онаникак не могла принять участия в этих беседах. Пришлось даже наврать, чтотетушка терпеть не может телевизора, она, мол, так изысканна и старомодна, чтоне может выносить телевизионную пошлость. Ей вообще пришлось столько придуматьо тетушке, что у той сложилась даже целая биография. Ленинградская блокада,потом ее, умирающую, нашел какой-то военный, приехавший к жене с фронта, а женауже умерла с голоду, и он не смог оставить умирающую соседку... Все продукты,которые привез жене, он отдал ей, и она выжила, а потом он опять приехал, и уних начался роман, он женился на ней, а в сорок девятом их обоих арестовали.Она выжила, а он погиб в лагерях, и тетушка всю жизнь любила только его...

– Да, эти женщины умели любить, – вздыхали коллеги,утирая слезы. Самое смешное, что она сама поверила в существованиететушки-аристократки, сроднилась с нею, еще бы, ведь тетушка была плодом еесобственной фантазии. Однажды она даже поймала себя на том, что стоит уприлавка и думает: а не купить ли тетушке вот этот теплый платок? Он такойбольшой, уютный, а в Питере зимой так промозгло...

Но в семь вечера ею вдруг овладела такая тоска, такоеотчаяние, что она оделась и помчалась на вокзал. Встала в очередь за билетами,но когда до окошка кассы оставалось совсем немного, ее вдруг зазнобило, оназакашлялась до слез. Я заболеваю! Куда ж ехать в Питер, где даже голову негдепреклонить? С ума я, что ли, сошла? И она вышла из очереди.

– Женщина, вы стоять будете? – крикнул кто-то ей вслед,она только рукой махнула, ее душил кашель. Все решилось само собой! Никакогоновогоднего чуда, просто грипп! А уж с гриппом, понятное дело, надо сидетьдома, даже не сидеть, а лежать. Мысль о теплой постели была отрадной. Онадобралась до дома, купив по дороге каких-то таблеток, наглоталась их и легла впостель. Уснула мгновенно. А проснулась в половине двенадцатого, прислушалась ксебе и с изумлением поняла, что чувствует себя совершенно здоровой. Ни кашля,ни температуры, ни озноба. Неужто так подействовали какие-то таблетки? Или этобыло нервное? В подкорке сидела мысль, что ехать нельзя, вот организм ипридумал ей грипп, как она придумала тетушку Ангелину Игнатьевну! Да,интересно! Ну что ж, такое надо отпраздновать! Она встала, надела новыетрусики, лифчик и колготки. Говорят, в Новый год надо надевать три новые вещи.Посмотрела телевизор, выпила вина, поела и опять завалилась спать, вполнедовольная жизнью. И решила, что утром будет спать сколько влезет! Но проснуласьрано, съела грушу и подумала: как хорошо дома! Блаженно потягиваясь, включилателевизор и с наслаждением стала смотреть детский фильм, старую «Снежнуюкоролеву» с юной Прокловой. И вдруг в дверь позвонили. Она испугалась, словнозастигнутая на месте преступления. Накинула халат и выскочила в прихожую. Аможет, затаиться, не открывать? Звонок повторился. Она прильнула к глазку.Никого не увидела.