2666 - Роберто Боланьо
Шрифт:
Интервал:
Когда они не гастролировали, труппу можно было увидеть в Бейкерсфилд (это неподалеку от Эрлимарта), где у них была зимняя штаб-квартира, хотя иногда они зимовали в мексиканском городе Синалоа, но не надолго, а строго для того, чтобы съездить в Мехико и подписать контракты с южными городками, вплоть до границы с Гватемалой, — а потом снова возвращались в Бейкерсфилд. Когда иностранцы спросили хозяина о докторе Кениге, тот сразу поинтересовался, нет ли у них проблем (долгов или спорных моментов) с иллюзионистом, на что Амальфитано быстро ответил, что нет, как вы могли такое подумать, эти сеньоры — уважаемые университетские преподаватели из Испании и Франции, а он сам — чтобы не оставалось уже никаких сомнений — преподает в Университете Санта-Тереса.
— А, ну тогда ладно, — сказал чикано, — раз так, я вас отведу к доктору Кенигу. Кстати, он сам тоже был, ежели я ничего не путаю, преподавателем в университете.
Сердце литературоведов при этих словах перекувыркнулось в груди. Потом они пошли вслед за хозяином между трейлеров и передвижных клеток цирка, пока не дошли до того, что, по всей видимости, было окраиной лагеря. Дальше тянулась только желтая земля, которую едва ли оживляли чернеющие вдали халупы и проволока на американо-мексиканской границе.
— Ему нравится жить в тишине, — сказал хозяин, хотя они ни о чем его не спросили.
И аккуратно, костяшками пальцев постучал в дверь маленького трейлера иллюзиониста. Кто-то ее открыл, и из темноты внутри послышался голос: «Что нужно?» Хозяин сказал, что это он и что с ним — друзья из Европы, хотят поприветствовать вас. «Заходите», — снова прозвучал голос, и они по единственной ступеньке поднялись в трейлер, два крохотных, чуть более иллюминатора, окошка которого закрывали занавески.
— Где бы нам тут присесть? — проговорил импресарио и тут же раздвинул занавески.
На кровати лежал лысый, с оливковой кожей тип в огромных черных шортах — больше на нем ничего не было. Он смотрел на них, с трудом моргая. Ему было не более шестидесяти лет, а то и меньше, и это тут же подсказывало — не тот человек; тем не менее литературоведы решили остаться ненадолго и по крайней мере поблагодарить за то, что он согласился с ними увидеться. Амальфитано, единственный, кто пребывал в хорошем настроении, объяснил, что они ищут немецкого друга, писателя, и никак не могут его найти.
— И вы думали найти его в моем цирке? — поинтересовался импресарио.
— Его-то нет, но вдруг кто-то его знает, — отозвался Амальфитано.
— Писателя мне не приходилось нанимать, — сказал хозяин.
— А я не немец, — сказал доктор Кениг, — я американец, и зовут меня Энди Лопес.
С этими словами он извлек из пиджака, висевшего на вешалке, бумажки и протянул им водительское удостоверение.
— А что за фокус вы показываете? — спросил Пеллетье на английском.
— Я обычно начинаю с блох. Они исчезают, — сказал доктор Кениг, и все пятеро рассмеялись.
— Это чистая правда, — подтвердил импресарио.
— Потом у меня исчезают голуби, потом кот, потом пес, а в конце — ребенок.
После визита в Международный цирк Амальфитано пригласил их пообедать у него дома.
Эспиноса вышел на задний дворик и увидел, что на веревке для сушки белья висит книга. Ему не хотелось подходить и смотреть, что за книга, но, когда он снова вошел в дом, спросил у Амальфитано, что это.
— Это «Геометрическое завещание» Рафаэля Дьесте, — ответил Амальфитано.
— Рафаэль Дьесте, галисийский поэт, — добавил Эспиноса.
— Так точно, — покивал Амальфитано. — Только в этой книге не стихи, а сплошная геометрия — он рассказывает, что с ним приключалось, пока он преподавал в колледже.
Эспиноса передал Пеллетье слова Амальфитано.
— И что, висит, говоришь, на заднем дворе? — с улыбкой сказал Пеллетье.
— Да, — кивнул Эспиноса, пока Амальфитано искал в холодильнике, чего бы им поесть, — висит, как мокрая рубашка.
— Вам как фасоль, нравится? — спросил Амальфитано.
— Да, да, не волнуйтесь, мы уже ко всему привыкли, — сказал Эспиноса.
Пеллетье подошел к окну и посмотрел на книгу, листки которой тихонько качались под мягким вечерним ветерком. Потом вышел, подошел к сушилке и начал пристально ее осматривать.
— Не снимай ее, — услышал он за спиной голос Эспиносы.
— Эту книгу сюда повесили не для просушки, она тут давно болтается, — сказал Пеллетье.
— Я так и думал, — покивал Эспиноса. — Не трогай ее, пойдем лучше в дом.
Амальфитано смотрел за ними, покусывая губу, и лицо его выражало не отчаяние, а глубокую, неохватную грусть.
Когда литературоведы развернулись к двери, он отошел от окна и быстро вернулся на кухню, где тут же сделал вид, что целиком поглощен приготовлением ужина.
Когда оба вернулись в гостиницу, Нортон объявила, что на следующий день уезжает, Эспиноса и Пеллетье приняли эту новость без удивления, словно бы давно ожидали таких слов. Рейс Нортон вылетал из Тусона. И несмотря на протесты — Нортон хотела ехать на такси — они решили довезти ее до аэропорта. Той ночью все трое засиделись допоздна, болтая: Эспиноса и Пеллетье рассказали, как отправились в цирк, и заверили ее, что, если и дальше дела будут идти таким манером, они самое позднее через три дня тоже улетят домой. Затем Нортон пошла спать, а Эспиноса предложил провести эту последнюю ночь в Санта-Тереса всем вместе. Нортон его не поняла: ведь улетала только она, а они оставались еще на несколько ночей.
— Я хочу сказать — втроем. Всем вместе, — объяснил Эспиноса.
— В постели? — спросила Нортон.
— Да, в постели, — подтвердил Эспиноса.
— Нет, не хочу, — сказала Нортон. — Предпочитаю спать одна.
Так что они проводили ее до лифта, а потом вернулись в бар, заказали по «кровавой Мэри» и, пока коктейль готовили, сидели молча.
— Вот я попал так попал, — вздохнул Эспиноса, когда бармен принес им напитки.
— Да уж, — согласился Пеллетье.
— Ты заметил, — спросил Эспиноса после недолгой паузы, — что за все время мы только раз оказались с ней в постели?
— Конечно, заметил, — кивнул Пеллетье.
— И чья это вина? — проговорил Эспиноса. — Наша или ее?
— Не знаю, — отозвался Пеллетье. — По правде говоря, мне все эти дни не слишком-то и хотелось заниматься любовью. А тебе?
— Мне тоже, — сказал Эспиноса.
Они снова замолчали.
— Думаю, с ней примерно то же самое происходит, — заметил Пеллетье.
Из
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!