Его Искушение - Анна Гур

Рявкает зло.

Реакция Саймона меня удивляет, закрадывается смутное сомнение, и я задаю один-единственный вопрос:

— Сай, ты в курсе, чем еще промышляет Ридли? Я имею в виду помимо модельного бизнеса?

Внимательно смотрю, ищу ответы и нахожу…

Бледнеет на глазах. Открывает рот и закрывает, а затем отводит взгляд…

Мне даже слышать его ответ не нужно. Я понимаю все по мимике, по взгляду, почему-то мне кажется, что Саймону больно…

— Аврора, не говори мне, что тебя… под русского этого… Невозможно это. Ридли тебя никогда…

Улыбаюсь. Фальшивая улыбка — она мое оружие, моя маска. Когда в душе все свербит, когда капли крови вырываются и текут ручьями изнутри, я улыбаюсь…

— Иван берет все, что хочет, и он пригласил меня. Так и завязалось.

— Я тебя не понимаю, Аврора. Ты с темы на тему не перепрыгивай! При чем тут этот русский?

— Он захотел меня. Предложил переехать к нему, и я согласилась.

— Ты шутишь…

— Нет. Серьезна как никогда.

— Я даже не знаю, что сказать…

Тихий шелест и потерянный взгляд, а я многое скрываю: воспоминания, обрывки фраз.

— Просто отпусти, Сай.

Смотрит на меня не мигая. Все что-то сказать хочет, но молча кивает, уходит.

А я понимаю одно. Саймон был в курсе.

Как сказал Ридли, я единственная, которую пришлось уламывать на подобное…

Захожу в спальню и сажусь на кровать, взгляд останавливается на комоде с детскими фотографиями, где на одной я весело обнимаю родителей, на второй сижу на своей пятнистой индейской лошадке.

Останавливаю взгляд на ветхом доме, деревянном с открытой верандой. Даже на фото видно, как прогнило дерево. Таким он был долгое время, пока я не стала зарабатывать и мы не сделали ремонт.

Долго рассматриваю фото, где я с бабушкой, моя Нину здесь уже больна, но все так же улыбается, и ее старческая рука с пигментными пятнами обвивает меня.

В последнее время я не могу контролировать перепады настроения. В одиночестве можно не улыбаться, не для кого играть и надевать маску.

С самого детства в самые тяжелые времена внутренних переживаний я всегда убегала на задний двор. Еще ребенком забиралась в самый конец ранчо, скрытый от глаз забором да стогом сена, и давала волю слезам. Всегда была одиночкой.

Меня часто донимали сверстники. Слишком худая. Слишком длинная. Слишком отличная. Людям не нравится, когда кто-то выбивается из привычного. Уже потом то, что считалось уродством гадкого утенка, принесло мне миллионные гонорары.

Достаю телефон. Жму на кнопку вызова. Сейчас как никогда мне хочется убежать в прошлое к тому самому ветхому забору и к цветам, которые до сих пор высаживает мать.

Пару гудков спустя слышу звонкий голос:

— Милая! Долетела? Все хорошо? Как ты?! У нас погода испортилась, одевайся теплее!

Улыбаюсь. Вечная забота и желание натянуть мне шапку на голову.

Ничего не меняется. И это замечательно. Хоть что-то неизменно.

— Долгий перелет. Отосплюсь и буду бодрячком. Здесь погода нормальная, сезон дождей начался у вас, я правильно понимаю?

— Да, дочка. Я… я смотрела новости. Тебя показывали. Видела, как модельеры эти с тобой в финале вышли! Все соседи собрались, я так горжусь тобой, дочка, так горжусь… Мы с отцом…

Всхлипы и плачь мамы действуют, и я сама начинаю рыдать, наконец, выпуская накопившиеся тревоги.

— Ты почему плачешь?!

Хриплый голос матери заставляет собраться.

— От счастья, мам, от счастья, это огромный прорыв. Решение было неожиданным и в последнюю секунду маэстро потребовали меня на сцену…

— Моя Аврора, моя милая, ты все заслужила, мы все так радовались. Алая даже сегодня всех собрать решила, отметить. А ты когда к нам приедешь?

Прикусываю губы, вытираю глаза дрожащими пальцами.

— Не знаю, мам, пока все сложно…

— Знаю, милая. Работа твоя минутки свободной не оставляет. Ты только помни — мы тебя ждем, старушка Эльза тебе пламенный привет просила передать.

— Как она, мам?

— Давление иногда повышается, но тут, сама понимаешь, возраст. Никто не молодеет. Помнишь ее внучку, курносая такая, конопатая была.

— Сьюки?

— Да-да! Твоя ярая фанатка теперь. Вся комната в твоих постерах, говорит, что скоро, как и ты, в Нью-Йорк поедет, мир моды покорять. Может, ты девочке подсобишь?

Каменею. Сжимаю пальцами трубку сильнее, когда перед глазами появляется девчонка с длинными косами, в которые белые ленты вплетены, выросла уже, но я ее помню крохой совсем.

— Нет.

— Ава, почему так резко? Девочка очень красивая, на тебя похожа, худенькая, ладненькая стала. Она так мечтает, надеется…

— Скажи Эльзе, чтобы внучку учится заставляла, нечего ей в этот бизнес соваться.

— Зачем ты отговариваешь?! Может же и у нее получится. Твой пример многих девочек воодушевляет, на тебя похожими хотят быть, — вздохнув, отвечает мать.

— Считай меня дрянью, но я ей помогать не стану. Ничем. Никак.

— Ава?!

— Мне просто повезло, мама, а многим везет не так, как мне. Этот мир… он ломает и получается у одной и не факт, что надолго удастся в обойме продержаться. Одна супермодель на обложке журнала сияет, а тысячи неудачниц заканчивают, не начав, неизвестно где. Отговори девочку. Пусть лучше в педагогический учится идет, все же бабка директором школы была в свое время, со всех шкуру спускала.

Мать молчит, долго, а потом спрашивает совсем тихо:

— Хорошо, может, и права ты. Такой успех, Аврора, а в голосе твоем тоска дикая. Дочка. Ты мне скажи, я всегда помогу, все приму. У тебя ведь все хорошо, родная?

Улыбаюсь сквозь слезы. Моя мама. Простая женщина, работающая всю жизнь с пяти утра и до позднего вечера. Она одна все ранчо тащила долгое время. Болезнь отца его подкосила, не смог он помогать по делам домашним, а денег нанять помощь у нас не было.

Мать все на себя взяла, как ломовая лошадь, руки испортила, позвоночник у нее деформировался от тяжестей, что таскала…

Она живет мной. Моим успехом. Я ее гордость. Ее хребет. И сказать, в какое дерьмо я вляпалась — перебить ей позвонки, а отец и вовсе слаб сердцем.

— Дочка. Ты почему молчишь?!

— Усталость, мам, просто я хочу отдохнуть. Успех, он окрыляет на секунду, а дальше опять бег в вечном водовороте меняющихся тенденций.

— Приезжай домой, Ава, в твоей комнате все по-прежнему. Поспишь, погуляешь, в речке покупаешься, свежий воздух. Дел особых у нас нет благодаря тебе. Хоть вместе посидим.