El creador en su laberinto - Андрей Миллер

Коцитов не понял, что это очередная издёвка. Торопливо шагая к метро, поглубже запихивая окровавленную руку в карман и повыше задирая воротник пальто, он на полном серьёзе задумался: почему? Ответ пришёл быстро.

— Меня бы там застрелили.

— Верно! Вы уловили мысль. Вам не захотелось пытаться убить вооружённых людей. Однако настоящий урок на эту тему ещё впереди. Вы собираетесь в метро? Уверены, что это разумная идея?

— Может, оставите меня в покое, а?! Я уже всё сделал!

— Не совсем. Вы убили двоих, это похвально. Но наша цель — не сделать вас убийцей, а помочь раскрыть глаза. Именно это мы декларировали в самого начала. И работа ещё не окончена.

Было наивно полагать, что они отстанут так просто. Им что-то нужно от Коцитова. Рэперы в своей противной песне говорили совершенно верно. А если это всё-таки безумие — то оно тем более не отступит. Станет только хуже. Ничего хорошего Валентина не ждёт.

Но просто так сложить руки — не его стиль, кто бы там что ни думал о «либерастах». Коцитов на излёте путинской эпохи не боялся активно бороться с властью. Когда это грозило избиениями на улице, пытками в отделениях, тюрьмой за касание росгвардейца мизинцем. Не то чтобы Валентин сильно этим гордился — не революция всё-таки. Однако…

Он толкнул плечом тяжёлую дверь вестибюля «Динамо».

Людей внутри, как ни странно, было немного. Больше всего Валентин сейчас боялся внимания полицейских, но мужчины в форме даже не посмотрели в его сторону. Они остановили троих парней, видимо — порядком пьяных, и ситуация накалилась. Мат-перемат, здоровый мент уже взялся на рукоятку дубинки, модно одетый мажорчик перед ним размахивал руками. Это шанс проскочить, а пока доедет до «Чертановской» — уже, наверное, успокоится…

Коцитов, правой рукой сжимая в кармане нож, левой кое-как нащупал «Тройку». Вот только приложить к турникету, до которого пара шагов…

— Молодой человек!

Чёрт возьми.

Пока здоровяк в полицейской форме продолжал разбираться с пьяными мажорами, щуплый немолодой сержант уверенно направился к Коцитову. Что-то заподозрил. Неудивительно.

— Документы, пожалуйста!

Челюсть свело, зубы заскрипели.

— Документы…

На миг мелькнула мысль: сдаться. Явка с повинной, медики найдут в ухе сраный микрофон, и тогда… деятельное раскаяние, содействие следствию, особый порядок, не более трёх четвертей максимального срока…

А если никакого микрофона нет?

Упекут в дурку, а это хуже тюрьмы. Во-первых, оттуда могут никогда не выпустить. Во-вторых, и не захочешь — обколют аминазином. До конца жизни будешь пускать слюни, глядя в точку на мягкой стене.

— Вы пьяны? Молодой человек, вы меня слышите?

Компания в стороне расшумелась ещё сильнее. Но разобрать Валентин ничего не смог, потому что с ним опять заговорили «инициативные граждане» внутри головы.

— Валентин Альбертович, а помните свой опыт… общения с правоохранительными органами? Вы, конечно, хлебнули меньше многих. Вас не осудили ни по «Московскому делу», ни позднее, хотя опасность была. Но досталось порядочно, верно? Помните те беспорядки на Тверской? Как вам кажется: вас тогда били сами по себе дубинки — или всё-таки люди, которые держали их в руках? Дело было в оружии или в людях?

Раньше Коцитов не задумывался о разнице. Да и сейчас не особо хотел.

— А электрошокер помните? Или «слоника», эту милую полицейскую забаву? А помните угрозу изнасиловать вашу подругу? Для вас она тогда прозвучала убедительно. Не самые приятные моменты жизни?

— Молодой человек! Документы!

— Сейчас, сейчас, я…

Сержант не вызывал у Коцитова особых ассоциаций с упырями, которые били подростков и женщин на улицах. И уж тем более с теми подонками, которые его когда-то пытали. Обычный мужик в погонах. Простое, усталое лицо. Едва ли он кому-то сделал что-то особо плохое: если и был виновен, то не больше самого Валентина, тоже не раз нарушавшего закон по мелочи.

— Скорее всего, сейчас вы будете задержаны. Знаете, что произойдёт после? Я думаю, отлично догадываетесь. И ведь не просто придётся ответить за содеянное: усилия окажутся напрасными! А, вы думаете, что эпизоды могут не связать между собой? Я бы не рассчитывал. Вы заказывали такси со своего телефона, да и камеры… камеры повсюду, Валентин Альбертович.

— Молодой человек!

Послышались крики. В поле бокового зрения замелькали модные куртки, полицейская форма… Сержант отвлёкся. Самое время, чтобы дать дёру. Но…

К своему же собственному ужасу, журналист вытащил из кармана нож. В голове будто колокол зазвенел, глаза закрыло красной пеленой. Коцитов не понимал, что он делает. Вот окровавленная рука, сжимающая нож, начинает движение от кармана куртки вверх. А вот уже следующий кадр: Коцитов вытаскивает пистолет из кобуры лежащего на полу человека. Срывает страховочный тросик.

— Магазин!..

Какой магазин? Он же в метро, не в магазине?

— Ма-га-зин, Валентин Альбертович! Запасной магазин, скорее! Заберите его, он пригодится!

Ах, да, точно. Магазин. Они правы. Голоса в голове правы. Им стоит довериться. Больше некому. Себе верить нельзя. Больше нельзя. Безумие. Безумие. Лучше бы это было оно. Потому что если он не сбрендил, то…

***

— В эфире «Вести», с вами Лиана Бажанова. Час назад на станции метро «Динамо» произошло нападение на сотрудников полиции. Двое полицейских скончались на месте, преступник скрылся. Возбуждено уголовное дело.

(Картинка студии сменяется видеорядом с камеры наблюдения)

— Сержант полиции Георгий Щекин и рядовой Ринат Ситдиков остановили в вестибюле метро компанию нетрезвых молодых людей, личности которых пока не установлены.

(Гуляки что-то объясняют полицейским. Один активно жестикулирует, наседает на рядового. Сотрудник останавливает его толчком ладони, парень падает. Мимо быстрым шагом проходит человек в пальто и джинсах. На видео он обведен красным кружком)

—- Вот в кадре появился преступник. Изначально он идет мимо сотрудников полиции в сторону турникета. Возможно, находится в состоянии алкогольного или наркотического опьянения. Сержант Щекин, вероятно, счел его поведение подозрительным. Сотрудник полиции подходит к неизвестному. Завязывается диалог. Пока каких-то признаков агрессивного поведения не видно, но