Прикосновение - Рустам Ибрагимович Ибрагимбеков

вас, поверьте мне, я старый человек. Все еще может уладиться.

Салаев удивленно смотрит на Вермишева.

Т и м а н о в с к и й (хмуро). Я пойду. Завтра утром я дам ответ. (Уходит.)

С а л а е в (Ане). Неужели ты не понимаешь, что другой возможности у нас не будет? Я не осуждаю Игоря, он прав по-своему, но как ты можешь меня отговаривать? Да еще прибегая к таким крайним мерам.

А н я. Я никуда с тобой не поеду.

Вермишев продолжает смотреть на нее умоляющими глазами. Салаев только сейчас начинает понимать, что слова, сказанные Аней, не случайны.

Я не поехала бы с тобой, даже если нам разрешили бы переезд.

В е р м и ш е в (суетливо). Прошу прощения, мне надо идти. (Выскакивает за дверь.)

Салаев подходит к Ане, берет ее за плечи и, повернув лицом к себе, ждет, что она скажет. Аня молчит.

С а л а е в. В чем дело? Что случилось?

А н я (спокойно выдерживает его взгляд). Что случилось, ты знаешь: нам не разрешили переезд в Тургут. Но дело не в этом.

С а л а е в. А в чем?

А н я. Я хочу уйти от тебя.

С а л а е в (Игорю). Игорь, будь другом, оставь нас одних.

Игорь смотрит на Аню.

А н я. Да, Игорь, нам нужно поговорить.

Игорь выходит.

С а л а е в. Слушаю тебя.

А н я. Я решила расстаться с тобой.

С а л а е в (после паузы). Ты что, не любишь меня уже?

А н я. Это не имеет значения.

С а л а е в. Аня, милая, что случилось? Что произошло? Почему ты говоришь таким тоном? Я же вижу, что ты любишь меня… Только не говори, что ты устала быть доброй, что ты тоже человек и тебе нужно то, что нужно всем, какие-то гарантии, уверенность в будущем, что тебе надо заняться устройством личной жизни. Если ты это скажешь, это будут справедливые слова, но не твои. Прошу тебя, не говори их, не лишай меня веры в тебя.

А н я (устало). Перестань. Вся экспедиция знает о моей связи с Игорем, а ты говоришь еще о какой-то вере. Ты что, не видел, как убежали отсюда Тимановский и Вермишев? Все об этом знают. Все, кроме тебя…

Салаев не верит ей.

Потому что ты весь поглощен собой и видишь только то, что тебе хочется видеть. А все остальные люди должны выполнять обязанности, которые ты на них возложил, у каждого есть своя функция, чтобы у тебя было все, что тебе хочется иметь. И семья, и любовь, и работа, и друзья, и последователи, и подражатели. И все должно вертеться вокруг тебя. Я тебе нужна как пример, как образец человеческой доброты. Тебе нужна вера в людей, и это поручено мне. От семьи, которую ты не видишь годами, ты не можешь отказаться потому, что это, видите ли, твои принципы. Я должна любить тебя бескорыстно и беззаветно потому, что это приятно твоему мужскому самолюбию, люди должны следовать за тобой потому, что у тебя есть цель.

Салаев растерянно слушает. Он все еще не может поверить ее словам.

А ты не подумал ни разу, что мне обидно быть символом каким-то, олицетворять нужные тебе человеческие качества, быть только такой, какой ты меня вообразил?! Ведь я живой человек. Не знак, тебе угодный, не произведение, радующее глаз и сердце твое, а живой человек со всеми слабостями, капризами, глупыми желаниями. И я не хочу, чтобы только я была для тебя, но чтобы и ты был для меня. Чтобы ты руководствовался в жизни не только своими принципами, желаниями, устремлениями, но и моими тоже. И чтобы ты не был так уверен в себе. Я никогда не стремилась замуж, но когда я вижу, что мы не можем пожениться только потому, что ты не хочешь отказаться ради меня от прихоти, которую ты назвал принципом, то день и ночь только об этом и думаю. Вернее, думала. И плакала, как дура. Ради дела ты можешь пожертвовать всем, ради меня — ничем. Жертвовать — это моя функция. Это ты поручил мне…

С а л а е в. То, что ты говоришь сейчас, правда?

А н я. Еще какая! Год я хочу тебе сказать ее. Год! И не могу. Но сегодня, когда я опять увидела на твоем лице абсолютную убежденность в своем праве распоряжаться собой и всеми остальными людьми, я не выдержала. О, как я ненавижу твою улыбку, твою эту невозмутимость, упрямство, уверенность в себе! Как я тебя ненавижу!

Снаружи раздается гулкий звук, напоминающий преувеличенно громкий выстрел.

Но теперь все! Со всем этим покончено. Я специально тебе изменила, чтобы освободиться от тебя. Я не испытывала никаких угрызений совести, когда это происходило. Я только злорадствовала, думая о том, как тебе будет больно, когда ты все узнаешь. И я выйду замуж за Игоря не потому, что люблю его, а потому, что он любит меня. И буду жить прямо наоборот тому, что ты хотел навязать мне. И откажусь от всего в себе, что нравится тебе, даже если это мое собственное, а не придуманное тобой, потому что я хочу забыть тебя. Забыть! Забыть! (Плачет.)

Салаев не сразу подходит к Ане, поворачивает лицом к себе. Она делает попытку освободиться, но он держит ее крепко.

С а л а е в (негромко, с яростным спокойствием). Я не знал, что тебе так плохо. Мне казалось, что ты счастлива со мной, — ты ведь никогда ни на что не жаловалась… Жаль, что это выяснилось так поздно… Ну ладно, сделанного не поправишь. Не плачь! И слушай меня внимательно. Забыть меня не так сложно, как тебе кажется. И не надо для этого экспериментировать со своей дальнейшей жизнью. Незачем. Теперь все будет гораздо проще, чем тебе кажется… Наверное, нам и вправду надо расстаться, раз так получилось. Я же говорил тебе тогда, что будет трудно. Я же предупреждал тебя. Не плачь! Ты своего добилась: мне больно. Очень больно. Так больно, как никогда не было. И, наверное, я заслужил это. Нельзя было так верить. Я же знал, как трудно тебе придется, и должен был помнить, что рано или поздно ты не выдержишь… Но все равно во мне нет злости. Ни к тебе, ни к нему. Ты совершила глупость. И ты плачешь сейчас именно потому, что понимаешь бессмысленность своего поступка. Ты никогда не сможешь жить с человеком, которого не любишь. У тебя это никогда не получалось и никогда не получится. Для этого надо было родиться другим человеком… Я всегда тебя любил. Может быть, я не очень старался доказать тебе это, но другим я быть не