Нашествие хронокеров - Александр Соловьёв

Из автомобиля выбрался полноватый мужчина, подошел к пикапу и покачал головой. Увидев меня, покачал вторично, а затем крикнул:

– Машина ваша?

Я вышел на дорогу и двинулся к нему. Я не видел людей уже больше месяца, и ни с кем не говорил.

– Здравствуйте, – сказал я, приближаясь. – Моя.

– С большой земли? – спросил он, тоже идя мне навстречу, но отклоняясь в сторону по дуге, подальше от коррозированных стен.

– Нет, я с малых… – сказал я.

– И что там хорошего, на малых-то?

Я развел руками.

– Ну, ясно… – кивнул он. – Тогда приветствую на Острове. Хотя ведь и тут ни хрена стоящего нет… А с большой земли никого не встречали?

– Вы имеете в виду: из реальной Москвы?.. Да я был там мимоходом. Но уже давно.

– Насколько давно?

– Даже не знаю точно. Может, недели четыре.

Глаза незнакомца заблестели.

– И как там?

Я пожал плечами.

– Думаю, то же самое, что и здесь. Только кругом военные.

– М-да… – сказал мужчина. – А у меня на большой земле семья осталась.

Мы остановились в трех шагах друг от друга. Мужчина был крупным, рыжеволосым. Одет, как и я, из лучшего бутика. Он внимательно меня рассматривал.

– Что-то вы не похожи на торчка… – сказал он. Видя, что я его не понимаю, стал пояснять: – Тут полно торчков. Этих чудиков на развалинах часто видят. Полудохлых. А иногда и вовсе дохлых. Они вроде как кайф ловят оттого, что туда-сюда гоняют.

Про кайф мне было все понятно, но насчет того, что к этому занятию пристращаются массово, я не мог предполагать и поразился этим.

– Правильно ли я понял? Вы говорите о людях, которые переходят из одного измерения в другое? При помощи разрушенных стен?

– Вот именно, – сказал он.

Я снова пожал плечами.

– Не встречал таких. Хотя ведь у меня одна пара глаз, потому я вообще мало осведомлен о том, что происходит и редко кого встречаю.

– Даю вам совет. Если вы и дальше намерены практиковать эти фокусы, то паркуйте машину поближе к тротуару. Я по вашей милости, елки-палки, чуть не разбился.

– Простите, – сказал я. – В будущем учту.

– Да уж. А то ваша «тойота» прямо из-под земли выскочила. Будь на моем месте человек более агрессивный, потасовки было бы не избежать.

– Понимаю, – сказал я.

Мужчина удовлетворенно кивнул.

– Я долгое время был один, – сказал я как бы в оправдание. – Выдалась спокойная неделя. Когда длительное время проводишь в одиночестве, и ничего не происходит, постепенно теряешь бдительность.

– Пожалуй, в городе при желании можно пристать к какому-нибудь сообществу, – сказал мужчина. – Сейчас это важно – не потерять связь с народом.

– Да, именно об этом я и подумывал, – сказал я. – Кстати, скажите, пожалуйста, здесь есть какая-нибудь власть?

– Шутите? – Мужчина хмыкнул. – Полное безвластие. Морду запросто могут набить, а то и вовсе прикончить. Половина людей сбежала отсюда к чертовой бабушке. А другая половина сидит в квартирах и деградирует. Пару недель назад начали собрания устраивать на Смоленке, несколько дней пошумели, опять же до драк доходило, а потом все заглохло. Все чего-то ждут. По домам сидят в основном. Сперва народ набирал себе всякого добра, буржуйки устанавливал… А теперь, как потеплело, лень какая-то на всех нашла. Апатия. Спиваются понемногу.

– И никто не пытается ничего предпринять?

Он покачал головой.

– В последние дни вообще на улицах редко кого встретишь. От магазинов вонища прет. Жратва у каждого в запасе есть, все уже набрались по самые «не хочу». Сидят, книжки и старые журналы читают.

– А вы? – спросил я с надеждой.

– За водкой отправлен, – холодно сказал он. – У нас в магазине нормальную разобрали. Фуфло одно осталось. Мы с мужиками по очереди выезды делаем.

Я обратил внимание на болезненную бледность его лица.

– Так вы не сами, значит живете… – догадался я. – В коллективе?

– Пофартило, – сказал он. – Народ старается кучковаться по возможности. Особенно бабы. Им ведь хуже всего… Насилуют баб.

– Как насилуют? Кто?!

– Зверье разное, – спокойно ответил он. – А кто же еще. То самое, что все время среди нас жило. Уже через неделю после катастрофы оказалось, что таких большинство. Понимаешь? Большинство.

Он плюнул и, развернувшись, пошагал к своей машине.

– Постойте! – крикнул я вслед. – Скажите, а что вообще в городе говорят о катастрофе? О том, что произошло?

Не оборачиваясь, мужчина махнул рукой. Уже садясь в машину, он крикнул:

– Религиозные бредни!.. Апокалипсис!

Картина, описанная незнакомцем, была пессимистична. Но мне, повидавшему куда более впечатляющие ужасы и пережившему трудные минуты, этот уровень не казался таким мрачным.

После стольких скитаний, я нашел себе всего лишь очередное пристанище, где смогу хоть как-то утолить свою врожденную необходимость в общении, собраться с силами, отдохнуть от временных переходов и, может быть, обрести единомышленников.

Было три часа дня.

Я возвращался в казарму, с интересом изучая улицы, которые выглядели по-новому.

Навстречу не спеша проезжали новые иномарки. Около магазинов можно было видеть скопления дорогих машин – «мерседесов», «бентли» и «феррари».

Как и говорил рыжий незнакомец, народу было немного. Женщины практически не встречались, а если и были, то только в больших компаниях. Преобладала молодежь. То там, то здесь попадались группы парней. Ребята глядели с вызовом и ходили хозяевами. В движениях чувствовалась эйфория.

Удивляло отсутствие ношеной одежды. Вид у большинства был расфранченный, броский. Некоторые одевались излишне вычурно. Особенно это касалось самых молодых. Похоже, здесь, на Острове, происходил некий постапокалиптический бум. Умеренность и понятия о вкусе исчезли вместе с цивилизацией. Город был наполнен людьми, сошедшими с рекламы.

Уличные горожане, несмотря на свою малочисленность, создавали видимость массовых гуляний: в их праздности было что-то курортно-туристическое.

Подъезжая к воротам части, я увидел двух военных с автоматами. Один сидел на бордюре, другой стоял рядом, курил и что-то оживленно рассказывал первому.

Заметив, что я сворачиваю, они встрепенулись. Тот, что сидел, вскочил, и оба выставили оружие наизготовку.

Я остановил машину и вышел.

– Стой, стрелять буду! – крикнул второй солдат. У первого в зубах по-прежнему дымилась сигарета.