(не)случайный наследник для магната - Вероника Колесникова

— Алексей, это просто такое совпадение. Мои друзья…хоть мы все и не очень близки, правда…обычно так себя не ведут. Да и я попала в эту ситуацию тоже не по своей воле. Вы не подумайте, я отдам, честное слово, отдам все деньги, что вы потратили сегодня. Правда, не сразу. Дело в том, что мы отмечали мой день рождения… ну, понимаете… совершеннолетие…

Она говорила и говорила, и в процессе успокаивалась даже немного, и становилась сама собой, и такой она мне нравилась еще больше. Еще больше увлекала, зажигала, заставляла почувствовать себя живым, совсем другим человеком.

— Ну, раз к себе ты меня не приглашаешь, может быть, немного погуляем? Где здесь в вашем городе принято гулять с красивой девушкой? Покажешь?

Она засмущалась – комплимент пришелся к месту.

— Здесь рядом – набережная, а скоро будет рассвет…

Я хохотнул. С выпускного с девушкой рассвет не встречал, держась за руки. Но если уж тут такие обстоятельства…

— Здесь рядом – набережная, а скоро будет рассвет… — вспомнила я свою старинную мечту о настоящем свидании с рыцарем на белом коне.

Он рассмеялся, а потом сказал, что с выпускного с девушкой рассвет не встречал, держась за руки. Но если уж тут такие обстоятельства…Я сделала вид, что не поняла его намека.

— Ну тогда давай знакомиться по—настоящему, — вдруг сказал он. – Я – Алексей.

— Таисия…

— Красивое у тебя имя, Тася, редкое, — и я снова зарделась от его комплимента.

До набережной мы добрались, держась за руки, словно школьники. Я смущалась и краснела, тогда как Леша вел себя так, будто все идет своим чередом и нет ничего странного в том, что мы вот так просто гуляем вдвоем после того, как вышли из клуба.

Хотя, если быть честной самой с собой до конца, думаю, что для него такое поведение не редкость – имею в виду, что, судя по его внешним данным, уверенности во всем, из клуба он мог поехать к себе с любой понравившейся девушкой. И, скорее всего, имел в этом очень богатый опыт.

Как только мы вышли на набережную, рассвет и правда вступил в свои права – над рекой раскинулись фиолетовые, синие, сиреневые мазки, отбрасываемые зарождающимся над водой солнцем.

— Красиво… — мое сердце зашлось в непонятном предчувствии, в ощущении необыкновенной сказки, счастья, возможной любви. Птицы разрезали барашки облаков и прямо на наших глазах начало твориться волшебство – солнечные лучи начали освещать серебром и золотом воду, землю, песок, дорогу, нас.

Чуть вдалеке бурлила страшными, темными водами дамба, и это тоже было частью прекрасного пейзажа.

— Тебе не холодно? – заботливо спросил Алексей. Я покачала головой.

Он привлек меня к себе, и я оперлась на железный резной забор, который еще хранил холод прошедшей, отступающей обратно ночи. Алексей расставил руки по бокам от меня и встал позади, прильнув сильной, горячей грудью к спине. От такой близости, его мужского, маскулинного запаха, я просто забыла, как дышать, а холода не ощущала и подавно. О такой ерунде не было и речи!

Я ощущала, как кровь бежит по венам, как бешено бьется мое сердце, но особенно сильно чувствовала Его. Его силу, его страсть, его желание, его мужественность и стойкость. Он сам был как костер, в котором легко можно было сгореть, не оставив после себя ничего. И чем дольше мы стояли вот так, тихонько переговариваясь о какой—то банальной ерунде, тем больше я понимала, что уже горю…уже сгораю в его огне.

Мы стояли бы так и дольше, но вокруг уже начали собираться спортсмены – наша набережная служит открытым спортивным залом для сторонников здорового образа жизни. Мимо начали бегать легкоатлеты, проезжать со свистом велосипедисты, словом, начался обычный гул обычного дня.

— Слушай, — Алексей с сожалением посмотрел на смарт—часы на запястье. – Я бы провел весь день с тобой, но, правда, мне нужно заехать в гостиницу, переодеться и спешить. Я приехал сюда по работе и у меня не очень много времени, чтобы все уладить.

Я разочарованно вздохнула. Так и знала, что он явно не из нашего городка.

— Но если ты хочешь дождаться меня в гостинице… — он подмигнул и рассмеялся на то, как я вытаращила глаза, опешив от его нескромного предложения.

Алексей выставил вперед руки в жесте, примиряющим с собеседником, и с улыбкой, от которой во мне таяли все мои внутренности.

— Ладно, ладно. Тогда так. Записывай мой номер, увидимся вечером. Часа в четыре я освобожусь, и мы с тобой проведем время как нормальные люди. Согласна?

— А тебе не нужно будет выспаться? —  озадачилась я такой продуктивностью этого невозможного мужчины.

Он снова рассмеялся и легонько щелкнул меня по носу.

— За меня не волнуйся, а вот за тебя я переживаю, и потому нам срочно нужно доставить тебя домой в целости и сохранности.

Так и получилось. Алексей вызвал машину, отвез сначала меня до моей пятиэтажки, снова попробовал напроситься на кофе, без особого, правда, напора, — видимо и правда ему нужно было спешить на работу, — и уехал, ухитрившись чмокнуть меня в щеку.

Одухотворенная, взволнованная, растравленная, я поднималась по щербатым лестницам, слушая, как в такт моему раздраконенному сердцу стучат каблучки. Тук—тук—тук.

Как хорошо все складывается! Мне восемнадцать! У меня есть собственная однокомнатная квартира! Я нахожусь в свободном плавании, предоставленная сама себе! Я познакомилась с настоящим сэром Ланселотом, который спас принцессу от черной неминуемой беды!

Глянув в окно, увидела, как воробьи у подъезда затеяли смешной бой за хлебные крошки и как—то по—утреннему, весело и озорно расчирикались. Я раскинула руки в стороны, желая обнять этот мир и запрокинула голову. Хотелось кричать от переполнявших эмоций, восторга, но делать этого, я, конечно же, не стала.

Вдруг рядом скрипнула дверь и в проеме показалась женская заспанная голова в мелкие черные кудряшки.

— Чего ходишь тут? – недовольно скосила она заспанные глаза. Я тут же приняла обычное, нормальное положение.

— Я тут живу, — пояснила и продолжила подниматься выше – до моей квартиры еще три этажа.

— Вижу, что живешь, — нервно сжала она губы. – Наркоманка, видать. Мне сказали, ты – детдомовская. Так имей в виду, если будешь поздно приходить да устраивать в квартире разгром да вертеп, сразу нажалуюсь куда надо и тебя квартиры лишат. Поняла?

К такому неожиданно злому знакомству с соседями я была не готова. Радость немного померкла, потускнела. Плечи снова опустились, будто мне, как дворняге, указали место не у хозяйского стола, а в конуре на улице.

Она еще что—то говорила мне в спину, но я назло застучала каблуками погромче, чтобы приглушить ее слова. Чтобы стыд за себя, неправильный, однако разрастающийся все больше и больше, пропал, испугавшись, растворился, словно его и не было.