Книга о молитве. Тяжесть правила или разговор с Отцом? - Протоиерей Алексей Уминский

спасти и в разум истины привести, оттого в нашей жизни столько разных обстоятельств, заставляющих нас, хотим мы или не хотим, смиряться, каяться, что-то с собой делать… Когда мы говорим, что хотим быть смиренными, — мы действительно этого хотим или нет? Что значит хотеть быть смиренным? Авва Дорофей пишет в своем поучении: если ты попросил: «Господи, дай мне смирения» — жди, что к тебе придет человек, который плюнет тебе в лицо, несправедливо тебя оскорбит, устроит пакость, унизит… Ты к этому готов, ты этого хотел? Нет, ты же хотел другого — лечь спать гордым, а проснуться смиренным. Тот, кто по-настоящему просит смирения, просит об испытаниях. А я не хочу таких испытаний, они мне страшны, страшно неприятны. Я взбешусь, отвечу оскорблением на оскорбление и буду считать себя сто раз правым! Меня на дороге кто-то подрезал, не говоря о более серьезных вещах, — и он уже козел. О каком смирении я могу просить всерьез? Я к этому не готов, мне не хочется, я не желаю это принимать. И сколько бы я ни просил смирения, все будет проходить мимо меня.

Когда речь идет о собственном опыте, это прежде всего опыт понимания, что именно ты хочешь получить от Бога и что ты хочешь по-настоящему дать Богу в ответ. Вот это и есть твой личный опыт молитвы, без которого никак не обойтись. И он абсолютно гарантирован от прелести.

Эмоции и молитва

Молитва может быть эмоциональной. Молитва может быть не эмоциональной. Эмоциональность у людей бывает очень и очень разная. И существует достаточно большое количество людей апатичных и даже просто не понимающих, что такое эмоциональное переживание, пытающихся руководствоваться исключительно практической мыслью — как я молюсь, почему я молюсь и где те самые технологии, которые мою молитву сделают более сильной, более действенной.

Человек эмоциональный может испытывать разные эмоции в зависимости от того, во сколько он проснулся, что поел накануне, от недомогания или от того, что лежит на пляже, дойдя до кондиции прожаренной сосиски. В течение года человек разный — эмоционально и физиологически: он переживает периоды осенней депрессии, зимней спячки, весенней общей слабости… И все это отражается на молитве. Например, как мы утром становимся говорить с Богом? Не всегда мы встаем бодрячком, наоборот, практически каждый день начинаем «с похмелья» — от прожитого вчерашнего дня. Каждый день начинается с того, что мы приводим себя в порядок, в более-менее нормальное состояние, чтобы начать серьезный разговор с Богом.

И вот я стою на молитве, говорю-говорю, читаю-читаю, пытаюсь что-то из себя выжать и топчусь на месте. Бывает такое? Чаще всего. И не надо ожидать, что мы каждый день сможем молиться Богу от души, от сердца и каждый день будет наполнен молитвой. На самом деле, думаю, молиться нам удается не очень часто. Но нужно двигаться, молитва — всегда движение. В каком бы состоянии ты ни был, получается у тебя или не получается, ты просто обязан себя понуждать, брать за шкирку и по-мюнхгаузенски вытаскивать из болота. Иначе превратишься неизвестно во что.

А настоящая молитва — всегда такое неожиданное счастье! Могу представить, что у тех, кто живет углубленной молитвенной жизнью, у монахов или вообще у людей духовного склада бывает иначе. Человек достигает очень высокого молитвенного состояния и не выходит из него, так как не развлекается умом. А мы после молитвы, даже очень сосредоточенной, выходим на улицу и попадаем в мясорубку событий, встреч, переживаний — всего того, что называем «жизнью», и трудно потом возвращаться к молитве, трудно сохранить себя и свой молитвенный опыт неповрежденным. Он будет улетать, убегать… Как всякий раз бывает после воскресной литургии и участия в Евхаристии. Вспомним момент самой прекрасной молитвы без слов — Богоприятие и Богопонимание; соединение со Христом в Евхаристии равно молитве настоящей и глубокой. И эта радость Богообщения очень быстро от нас удаляется, потому что мы живем в мире. Мир не то чтобы специально препятствует тому, чтобы мы молились, — он просто такой. И мы в нем — маленькие существа, маломощные, бессильные, нам строить из себя молитвенных атлетов бессмысленно. Молитвенное правило и иные упражнения — чтение акафистов, вычитывание правил и кафизм само по себе не делает нас никем.

Наш опыт молитвы может быть более или менее частым, иногда даже ежедневным, но всегда будет зависеть от множества обстоятельств. При этом само наше действие, устремление к молитве имеет огромный смысл. Ждать, что молитва к тебе придет сама, бесполезно, это ты к ней движешься. Движешься — хотя и ждать надо, напоминает рыбную ловлю: стоишь с удочкой, долго не клюет, а потом — раз, есть!

Труд самый простой, и тупой, и безрадостный: вот я заставил себя встать, взял в руки молитвослов или Псалтирь… Невозможно представить себе, что я такой — никакой — буду молиться Богу своими словами. Да чтобы мне начать молиться своими словами, я должен быть внутренне в идеальном состоянии, ожить, загореться. Но пока во мне ничего не загорелось, эту печку надо как-то раздувать.

Как? Видимо, совсем не так, как делают те, кто занимается медитацией. У меня нет соответствующего опыта, поэтому рассуждать о нем я могу только с чужих слов. Так вот, если медитирующий приходит в некое измененное сознание, то молитва — это когда ты приходишь именно в то самое не измененное, а настоящее, истинное знание, понимание себя и желание реально видеть Бога. Как я понимаю, медитация — не выход за пределы самого себя, а направление на самого себя. Молитва — выход из себя, но не в смысле экзальтации. Пока человек самого себя, свой ум и сердце не подбросит к небесам, к Богу, молитва будет стелиться как дым по земле. Это не мое сравнение, святоотеческое.

Обращаясь к опыту подвижников, духовных людей, можно сказать, что молитва — не поиск благодати, она не определяется нашим ощущением благодати. И в принципе ошибочно измерять качество своей молитвы. Хорошо ли я помолился, на пятерочку, или сегодня на троечку с минусом… Какая разница? Тебя услышали или нет, это важно. А что ты при этом почувствовал, совершенно неважно. Тебя услышали, но сказали «нет» — это благодать или разочарование? Если ты всерьез думаешь о Его воле, о том, чтобы с тобой была Его воля, то, наверное, будешь рад услышать «нет». А если ты настроен получить желаемое во что бы то ни стало, то, конечно, это тебя огорчит. Мы