Кадуцей - Давид-Анастас Максимов

виделись, я как-то очень быстро к ней привязался, не сказать, что меня когда-то волновали люди или что кто-то был мне дорог, но Апата стала особенной, по крайней мере, мне так казалось.

— Ты в последнее время зачастил, — встретила она меня, улыбнувшись. Я ответил ей улыбкой, и мы обнялись. Мое тело было практически без сил, поэтому очень скоро я завалился спать у нее, в надежде, что проснусь утром в более хорошем состоянии. Когда я лег на кровать, вес моих век многократно увеличился и они, несмотря на все мои старания, закрылись. Мгновение, еще одно и вот уже блаженный сон, который должен принести мне бодрость и новые силы. В этом сне, как и в любом другом, время шло совершенно по-другому, мне показалось, что прошло минут пять с того момента как я уснул, но это было не так.

Какая-то неведомая сила заставила меня проснуться. Еще до того, как я открыл глаза, я понял, что что-то не так. Я чувствовал дополнительный вес на себе, руки были плотно прижаты к матрасу, а в воздухе чувствовалась опасность, а в воздухе чувствовалась опасность. Из-за того, что я лежал на животе, у меня было преимущество, я сделал толчок вбок и послышался грохот. В то же мгновение я открыл глаза, но еще ничего не мог разглядеть в темноте. Все-таки прошло намного больше, чем пять минут. Через пару секунд, когда я сумел сориентироваться, в мою шею уже впился шприц, который держала Апата. Боль разошлась по моей шее так же, как расходятся круги на воде. Повезло только, что мое тело успело среагировать и игла вошла не очень глубоко, оставив в полном порядке гортань и голосовые связки.

— Какого хрена ты делаешь? — крикнул я и толкнул девушку ногой в живот. Удар был намного сильнее, чем мой обычный и меня даже не волновало то, что я причиняю вред человеку, который еще пару часов назад был для меня самым дорогим на этом свете. Отлетевшая Апата издала короткий вскрик, а ее тело впечаталось в стену с таким грохотом, что соседи, если бы они были, точно вызвали бы полицию.

Я увидел девушку, освещенную лунным светом. На ее лице была улыбка, которая заставила застыть кровь в моих жилах. Неестественная пугающая гримаса, выпученные глаза и смех, который звучал настолько зловеще и был настолько не похож ни на свойственный ей, ни на просто человеческий, заставили мои сердце биться с бешенной скоростью. Казалось, что сейчас меня хватит удар и я навсегда распрощаюсь со своей никчемной жизнью. Девушка, если ее еще можно было так назвать, поднялась и достала из-за пазухи небольшой раскладной нож. Она смеялась и, медленно приближаясь, произносила слова, которые из ее уст ранили меня куда сильнее, чем эта несчастная игла.

— А на что ты надеялся? — спросила она, практически криком, продолжая давить эту чертову улыбку, — Ты серьезно думал, что кому-то нужен? Что кто-то полюбит такого, как ты? Ты жалок и ничтожен, твои амбиции и мечты ничего не стоят, а одно твое существование оскверняет все человечество, как вид. Ты не просто жалок, ты мне противен и омерзителен, я всегда презирала тебя и лишь ждала момента, чтобы отправить тебя к твоему любимому папочке.

Снова послышался смех. Мерзкий смех. Ужасный, сумасшедший. Мое тело все еще не хотело меня слушаться, но когда мой мозг все-таки обработал то, что мне было сказано, я почувствовал боль, настоящую боль, которую не ощущал уже достаточно давно. Боль сменилась пустотой, а та ненавистью. Я почувствовал, как адреналин вбрасывается в кровь, а тело уже жаждет убить ведьму, которая уже успела довольно сильно приблизиться.

Все, что было дальше я помню лишь отрывками. Была драка, она все пыталась воткнуть в меня нож и пару раз у нее получилось, но в один момент я наконец-то смог ее вырубить. Далее в памяти всплывает коридор и то, как я, опершись на стену, упал в какое-то помещение, это была скрытая комната, где повсюду на стенах, полу и потолке были оккультные символы, какие-то колбы с кровью и шкаф, от которого несло гнилью. В центре гептаграммы стоял деревянный книжный пюпитр. На нем было вырезано множество богохульных сюжетов, а венчал его тот самый том оккультных заклинаний. Само пребывание в этой комнате не давало мне спокойно двигаться, не то, что думать. Я не смог оценить ситуацию и сделал то, чего не должен был, но то, что заслуживала эта ведьма. Последнее, что я помню из этого дня, это то, как я вышел из подъезда и посмотрел на горящее окно квартиры девушки. Я расплылся в улыбке.

На следующее утро я обнаружил, что головные боли стихли, хоть легче от этого мне особо не было. У меня болело все тело и где-то виднелись следы вчерашней бойни. Нашел я и несколько несерьезных ножевых ранений, от которых, вероятно, останутся шрамы. Но ничего из этого не повлияло на мою утреннюю рутину. Пока я стоял и курил у окна, у меня стали наворачиваться слезы. Бычок был быстро сжат и потушен в руке, а мой кулак со всей силы ударил стену. Я медленно сполз на пол и начал рыдать. Слова покойной ведьмы еще долгое время не будут давать мне спать, хотя о ней самой забудут уже через пару дней, по крайней мере, я надеюсь на это.

Быт

Всю следующую неделю ко мне приходили представители правопорядка. Они задавали вопросы сначала стоя в дверном проеме, потом в отделении. Я врал, безбожно врал на даче показаний. Много, так много, что сам начинал в это верить, но это скорее была воля моего тела, нежели мозга. Мой разум давно покинул реальность и отправился путешествовать в пучину моего больного сознания, желая хоть на минуту отвлечься от всей боли, преследовавшей меня. Теперь я мог корить себя за то, что убил человека, хотя нет, именно за корить себя не было смысла, ведь ничего другого эта ведьма не заслуживала. Из транса, ставшего для меня привычным состоянием, меня вывел хлопок мента по плечу. Я хотел было огрызнуться, но инстинкт самосохранения сдержал мой язык за зубами.

— Вы свободны, молодой человек, расследование решило, что вы к этому не причастны, но мы всем отделением выражаем Вам соболезнования, кажется, вы были близки, по крайней мере, так говорят, — эти слова были самым ужасным, что я мог услышать. Молча кивнув, я с трудом вышел на улицу, отправившись домой. У меня не было