Don Diablo - Катя Лоренц

— Сломались?

— Да нет. Бензин кончился. Могли бы вы продать мне пару литров?

— Я бы с удовольствием. Но у самого только до заправки хватит.

— Жаль.

— Но я могу подбросить.

— Слава! — махнула ей рукой. — Идём!

Землячка осторожно вышла из укрытия. Мы сели на заднее сиденье пикапа.

— Ой. Не нравится мне все это. Ща завезет куда-нибудь и поминай как звали.

— Что говорит твоя подруга? Язык не понятный.

— Волнуется. Страшно посреди дороги ехать с незнакомым мужчиной.

— Ясно. Не бойтесь меня, девушки. Я безопасный.

Через пятнадцать минут мы подъехали к заправке. Мужчина согласился набрать нам канистру бензина и заблокировал дверь.

— Уходить надо. Доверчивая ты Ярка. Нельзя настолько людям верить.

Мужчина вернулся с флягой в руках.

— Дальше сами, девушки, — мы поблагодарили мужчину и пошли к машине. Я предвкушала веселую дорогу. Пока шли по трассе со Славой, успели обсудить жителей нашего родного города. Оказывается, дядя Вова, который работал на грунтоотвозной шаланде и всегда покупал у тети Софы бычков — её отец.

Мы так заговорились, что не заметили джип раскрашенный по военному.

— Стойте беглянки! А то откроем огонь.

— Яра слушайся. Это сикарио.

— Кто? — следуя примеру Славы, подняла руки вверх.

— Наемные убийцы Диабло. Они не промахнутся.

Нас везут в грузовике, руки связаны сзади так сильно, что я их почти не чувствую. Грузовик с открытым верхом, проходящие мимо люди, стараются отвести взгляд.

Первое время я просила о помощи. На испанском, но они остались глухи к моим мольбам. Никто не пойдет против самого Дьявола. Сказала Слава.

Я словно попала на сотню лет назад. Бедные обшарпанные дома, иногда украшали граффити, люди в изношенных одеждах. Контраст шокирует. После шикарных районов туристической Мексики, ни чем не уступающим районам Манхеттена, и вот эта, пропитанная нищетой, грязью, страхом перед бароном и его картелем.

На очередной кочке, падаю на спину и смотрю на провода, увешанные обувью. Их так много, нереально.

— Зачем вешать обувь? — обращаюсь к новоприобретённой подруге.

— Традиция. Так делают, когда кто-то умирает.

Теперь понятно почему смерть в Мексики возведена в культ. Они ее столько повидали, что уже не боятся.

Серое небо хмуро выглядывает из-за двухэтажных домов, освещает веревки с бельем. Уже без удивления смотрю на балконы без ограждения, на которых собран весь хлам до самого потолка. На другой стороне идёт мужчина в черном камуфляже, его взгляд холодный, от него бегут мурашки по коже. Люди, завидев его, стараются перейти на другую сторону.

— Кто это? — Слава съеживается и ложится рядом со мной.

— Глаза и уши барона. Наблюдатель картеля.

Дома кончились мы остановились на перекрестке, где на таких же пятнистых машинах, как клоны сидят люди в черном камуфляже. У каждого на плече висит автомат. Водитель выходит, разговаривает с ним, не могу разобрать слова, иногда он показывает на нас.

— А полиция? Почему она бездействует?

— Её просто нет. Мы в штате Герреро. Он под контролем Диабло. Он тут власть.

— А мэр?

— Мэр? — Слава горько усмехается. — Мэр согнал всю полицию к своему особняку, чтобы его охраняли от дьявола. Он трясется от страха. Ты просто не понимаешь куда мы попали. Туристы сюда не ездят. Они знают, что здесь опасно, лишь местные здесь работают. Диабло платит в два раза больше, чем они бы заработали честным трудом.

Здесь можно купить все что угодно. Хоть машину, хоть гранатомёт.

Моя одежда вся испачкана пылью, наверно и лицо не в лучшем состоянии. Но меня сейчас меньше всего волнует внешний вид, больше предстоящая судьба.

Поздно ночью мы добирается до места. Разрезают веревки и тычут дулом автомата в спину, приказываю спуститься. Ноги, от долгого сиденья в одном положение, затекли, я едва передвигаю их.

— Фабио! Новенькие! — тучный мужчина подходит к нам, сальными пальцами сосисками хватает меня за подбородок и крутит в разные стороны. Выбирает как племенную лошадь.

— Такую и в бордель можно. Хороша. Отмыть, приодеть и она будет звездой, — говорит он парню с автоматом. И переводит взгляд на меня. — Пойдешь?

— Нет! Ни за что!

— Ну что ж, красавица. Тогда работа в поле. Через сутки придёшь и будешь умолять меня на коленях, чтобы я замолвил словечко перед владельцем борделя. А теперь валите спать. Завтра у вас море работы.

Кидают на пол матрас, я падаю от усталости. Уткнувшись в пропахшую потом матрас, смотрю на уснувшую Славу. Уснуть сразу не получается. Голову то и дело сверлят мысли.

Чтобы я не делала, становится только хуже. Нужно уходить отсюда. Но я не представляю как это сделать. Невозможно сбежать из места, окружённого вооруженными людьми.

Первое время я поражалась красоте красных бескрайних полей. Алые как кровь цветы, колыхались на ветру словно волны. После трёх дней работы, когда мои руки позеленели, а красивый ухоженный маникюр оставлял желать лучшего, мне было просто плевать. Солнце нещадно палило, тело ныло от усталости. Сколько раз я с тоской просматривала по сторонам, мечтая сбежать. Но неудачная попытка бегства Мигеля, отсудила мой пыл.

Таких как я и Слава здесь было немного. Больше тех, кто работал по собственному желанию, потому что просто негде. Им нужно кормить семью, оплачивать счета.

На следующий день, когда тело Мигеля было похоронено, нас собрали на вечерней поверке. Мужчина с повязкой на лице, обходил наш недружный строй. Проводил лекцию о том, кто хочет повторить судьбу Мигеля, то пуль на всех хватит. Проходя мимо меня, он остановился.

— Ты, гринго, тоже работаешь на полях? — кивнула.

— Фабио! — зло выплюнул он имя нашего наставника. — Какого черта она работает на полях? — он замялся.

— Я ей предлагал пойти в бордель, но она отказалась.

— Предлагал? — черные как у мыши глаза-бусинки, опасно блеснули.

— Ты бюро по трудоустройству? Почему тебя должно волновать её желание? Она пленница! Завтра же за ней приедут и заберут. Нельзя такой красоте гнить на солнцепёке.

— А под грязными потными мужиками так можно? Послушайте. Я гражданка Украины. Вы не имеете права меня здесь держать. Я просто туристка.

— Пожалуйся на меня в гаагский суд, — Фабио мерзко заржал, показывая жёлтую щербатую улыбку. Я зыркнула на него, мечтая вспороть этого грязного хряка.