Звезда Альтаир. Старообрядческая сказка - Дмитрий Александрович Урушев

прямо в темную чащу по едва заметной тропинке. Лес был мрачен и тих. Ни птицы, ни зверя, ни разбойника.

Солнце уже достигло полудня. Прошло время обеда. А Иван все ехал и ехал, от волнения не чувствуя голода.

Глава 3

Царевич въехал в самые дебри. Вокруг него высились вековые сосны с могучими стволами в три обхвата. Тропинка была засыпана порыжевшей хвоей. Из нее, как узловатые старушечьи руки, торчали темные корни, о которые то и дело спотыкался конь.

Высохшие еловые сучья хватали Ивана за кафтан. Сквозь их частое решето едва пробивалось солнце, освещавшее то тут, то там изумрудные пятна мха на трухлявых пнях. Во мху краснели шляпки новорожденных мухоморов.

По-прежнему было тихо. Гробовая тишина угнетала. Юноша хотел для храбрости запеть что-нибудь удалое, но сдержался. «Хоть бы ворон каркнул, все веселей», – с досадой подумал он.

Так ехал Иван до вечера. Лес посинел, помрачнел. Сосны и ели сдвинулись плотнее, опустились ниже колючие сучья. Но тропинка никуда не пропадала и по-прежнему вела царевича в чащу.

Вот уж совсем стемнело. Деревья стали едва различимы. Вороной растерянно фыркал и прядал ушами. И тут юноша увидел вдалеке огонек.

– Ну, милый, ну! – шепотом подбодрил Иван коня, и тот прибавил шагу.

Огонек все ближе и ближе. Да это же светится окно избушки! И даже в темноте видно, избушка не простая, а сказочная – на курьих ножках.

Слез царевич с коня и обратился к избушке по-писаному, по-ученому:

– Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом!

Избушка повернулась, юноша толкнул дверь и вошел.

В чисто прибранной горнице сидела на лавке старушонка и что-то штопала при багровом дымном свете лучины. Старушка была маленькая, горбатенькая. Морщинистое личико обвязано белым платочком в горох. Сарафан застиранный, полинялый. Ноги в лаптях не доставали до полу и смешно болтались.

Бабка подняла на Ивана удивленные голубенькие глазки и прошамкала беззубым ртом:

– Фу-фу-фу, нерусским духом пахнет!

– Что ты, бабушка, как раз самым что ни на есть русским, – сказал царевич и поклонился как можно учтивее.

Старушка зашмыгала носом и заулыбалась.

– Верно, касатик, верно! Русским духом пахнет. Царем пахнет. Никак ты, милок, царский сын? Иван-царевич? Верно?

– Верно! – смутился юноша. Его удивила проницательность старухи. – Я Иван Додонович. Сын славного Додона Гвидоновича. Внук Гвидона Салтановича. Правнук Салтана Еруслановича. Праправнук Еруслана Лазаревича…

– Знаю! – Бабка отложила штопку и спрыгнула с лавки. – Всех знаю! И отца твоего знаю, и деда, и прадеда, и прапрадеда. Я, касатик, на свете, почитай, шесть тысяч лет живу. Многих хороших людей знавала. Да и меня многие знают. А ты, милок, признал меня?

– Не прогневайся, бабушка, не признал. Я тебя первый раз вижу, – смутился Иван.

– Как же так, Ванюша! Я же баба Яга! Меня все знают, – всплеснула руками старушка.

Царевич еще больше смутился.

– Я, бабушка, другой тебя представлял.

– Это какой – другой? – засмеялась старушка. – Какой? С костяной ногой?

– Ага. И с железными зубами.

Яга засмеялась громче.

– Ой, не могу! Ой, держите меня! С железными зубами! Оно бы неплохо, с железными зубами. А то, вишь, у меня своих-то зубов и не осталось.

Старушка хотела показать юноше щербатый рот, но спохватилась:

– Да что же я, хрычовка старая, тебя на пороге держу! Заходи, соколик, гостем будешь. Только сапожки сними. Половики, вишь, у меня чистые, стираные. Еще наследишь. А я тебя сейчас напою, накормлю да спать уложу.

Яга захлопотала. А Иван сел на скамью, стал разуваться и осматриваться.

Горница была небольшая, но уютная. По полу домотканые дорожки. По стенам развешаны пучки сухих пахучих трав. Тесовая кровать с пышной периной. Большой дубовый стол. В одном углу старые кросна. В другом – беленая печь. Из-за печи зло выглядывал толстый черный кот.

Царевич пошевелил пальцами босых ног и позвал кота:

– Кис-кис!

– Сам ты «кис-кис», – проворчал кот, но вышел из своего убежища. – Ты, мальчик, если желаешь со мной дружить, зови меня не «кис-кис», а Котофей Котофеевич.

Юноша никогда прежде не видел говорящих котов, а потому онемел от удивления. Кот же подошел поближе, уселся и начал вылизывать пушистый бок. Лизнет, поднимет голову, хмуро глянет на Ивана и буркнет:

– Какой я тебе «кис-кис»? Тоже мне, нашел себе «кис-кис». Да я… Да ты еще под стол пешком ходил, а я…

– Не ворчи, Котофей! – прошамкала Яга. – Ты, Ванюша, не серчай на него. Котофей Котофеевич – младший брат самого кота Баюна. У них в роду все такие. Мой Котофей обидчивый, но отходчивый. Сейчас сядем блинки есть, Котофей по-другому заговорит.

Царевич сел за стол. Вот так стол! Белоснежная скатерть, серебряные ложки и ножи, тарелки с блинами, политыми горячим маслом, сметана, икра и мед.

Серебряных ложек юноша никогда и не видывал. В доме его отца ели только деревянными. Удивили Ивана и тарелки, вроде бы глиняные, но не такие грубые, более тонкие и хрупкие.

– Это, касатик, фарфор называется, – объяснила словоохотливая старушка. – В заморских странах делается, больших денег стоит. Подарок моего братца Кощея Бессмертного.

Как только царевич сел за стол, тотчас к нему на колени вспрыгнул Котофей и вкрадчиво замурлыкал:

– Мальчик, дай мне блинок с икоркой! Дай блинок со сметанкой!

Юноша не столько сам ел, сколько угощал толстого кота. А болтливая Яга рассказывала о своей родне: о Кощее Бессмертном и Змее Горыныче.

Наелись блинов. Напились травяного взвару. За окном была уже глубокая ночь. Бабка уложила Ивана на тесовую кровать, пояснив: «Она у меня нарочно для проезжих богатырей стоит». А сама, кряхтя и охая, полезла на печь. В избушке воцарилась тишина. Только слышно было, как всхрапывает объевшийся Котофей.

Царевич не спал. Не спала и Яга. Она ворочалась на печи и вздыхала. Потом спросила:

– Не спишь, милок?

– Не сплю, бабушка.

– Вот и хорошо. Забыла спросить, касатик, ты дело пытаешь или от дела лытаешь?

– Дело пытаю.

– Какое же у тебя дело, соколик?

– Велел мне батюшка поездить по белу свету, поискать самую наилучшую веру и привезти в наше царство.

Бабка ахнула:

– Ахти, Ванюша, вот дело невиданное и неслыханное! В прежние времена цари сыновей посылали за жар-птицей, молодильными яблоками или невестами-красавицами. А нынче посылают за истинной верой. Дело это, милок, непростое. Но я тебе помогу. А ты спи пока. Утро вечера мудренее.

И юноша спокойно заснул. А Яга долго еще ворочалась и вздыхала.

Утром после завтрака старушка начала расспрос:

– Ты знаешь, соколик, что такое вера?

– Не знаю, бабушка. И никто в нашем царстве не знает. Потому меня за ней и послали, –