Страсть и скандал - Элизабет Эссекс

Ведь это он ее предал, а не наоборот.

Итак, вот он, во плоти. Она стояла так близко, что ей пришлось слегка запрокинуть голову, чтобы убедиться — этот странно знакомый ей англичанин и есть Танвир Сингх. Она уже забыла, как он неправдоподобно высок. Заставила себя забыть.

Как будто угадав ее мысли, мужчина — не Танвир Сингх, но Томас Джеллико — спросил:

— Хочешь, чтобы я напомнил?

Он говорил тихо, явно угрожающе, и его глаза — яростные зеленые глаза — рассматривали ее с головы до ног, будто он ее неумолимый палач.

Зачем ей напоминание? Как бы ни тешила Кэт себя мыслью, что забыла, она, если угодно, помнила все до мельчайших подробностей. Как сверкали огнем его зеленые глаза из-за темной завесы ресниц! Какой теплой была его кожа под ее ладонями! Вкус его губ. Вес его тела. Ошеломительная боль его последнего предательства. Его жестокое безразличие.

Катриона резко отдернула руку, которую он все еще держал.

— С вашего позволения, — едва смогла выговорить она, осторожно освобождаясь от цепких пальчиков малышки Марии и передавая ребенка на попечение старшей сестры. Мария прекрасно обойдется без нее — вон сколько вокруг взрослых родственников, — а ей нужно бежать от этого мужчины и прошлого, которое в конце концов ее настигло.

Но как, бога ради, сумел он ее отыскать, если она приложила столько мучительных усилий, чтобы замести следы? Потому что был не только Танвиром Сингхом, но еще и Томасом Джеллико, братом лорда Джеффри? И сколько уже Томас Джеллико успел рассказать о ней лорду Джеффри?

Помоги ей Господь. Оцепенение мало-помалу сменялось леденящим страхом.

Она быстро взглянула на своего нанимателя, который смотрел то на нее, то на брата. Что бы ни увидел лорд Джеффри в ее лице — чувство вины или по крайней мере удивление и страх, — это послужило ему побуждением к действию. Встав между ними, он предостерегающе коснулся плеча брата.

— Томас, — заговорил он тихо, но твердо. — Достаточно.

Томас Джеллико, не обратив никакого внимания на слова брата, легко стряхнул его руку, чуть поведя сухим плечом. Снова потянулся к ней, хотя она и отпрянула, наступая на нее шаг за шагом, пока чуть не упала, зацепившись за подол юбки.

Она спрятала руки за спину, чтобы он ее не схватил.

— Сэр, прошу вас!

— Томас, ради бога, — прошипел лорд Джеффри. — Что на тебя нашло? Будь любезен, оставь мою гувернантку в покое. Твоя семья ждет. И все смотрят, Христа ради!

Томас Джеллико — это имя отзывалось в ее голове как эхо среди холмов — наконец отвел свои неумолимые зеленые глаза, и его власть над ней закончилась. Как будто щелкнули, размыкаясь, оковы, отпуская ее на свободу.

Опустив голову, Катриона немедленно заторопилась прочь. Чуть ли не бегом пересекла лужайку, инстинктивно выбрав себе целью прогалину в тисовых зарослях ближайшей живой изгороди.

Что подумают о ней лорд и леди Джеффри? Даже при том, что ее наниматели, казалось, шокированы поведением своего родственника не меньше ее, достопочтенный Томас Джеллико как-никак приходится лорду Джеффри братом, а узы крови превыше любой, даже самой сильной благодарности. Лорд и леди Джеффри никогда не пойдут против брата ради гувернантки, пусть даже они успели ее полюбить. И Катриона понимала, что не сможет смотреть в прекрасное лицо леди Кассандры Джеффри, когда хозяйка узнает все то, что достопочтенный Томас Джеллико ей непременно сообщит, — что Катриона Роуэн разыскивается за убийство.

Во рту возник отчетливый металлический привкус — страх, вот что это было. Все пойдет, как уже бывало: влиятельные люди будут свидетельствовать против нее — и она не в силах это предотвратить.

Впрочем, нет. Она примет меры. Она сбежит.

Она уедет, как только бросит в сумку пожитки и скопленные деньги, а затем пойдет прямо через поля, как сделала раньше в Индии, а до этого — в Шотландии. Она не станет дожидаться, пока неумолимые жернова закона сотрут ее в труху. Она убежит прежде, чем успеет во всеуслышание распространиться его обвинение, подобное смертельному яду.

Катриона бесцеремонно сгребла юбки в охапку, чтобы бегом преодолеть короткий пролет каменных ступенек, ведущих прочь с лужайки, про себя кляня злосчастный выверт судьбы, который снова привел в ее жизнь человека, которого раньше звали Танвир Сингх. Из всех мест в мире, где она могла бы спрятаться, затеряться среди людей, она каким-то образом, сама того не ведая и не желая, выбрала дом его брата.

Где-то рядом в землю вонзилась молния — резкий, пахнущий серой разряд, прокатившийся по лужайке как раз в тот момент, когда у ног Катрионы травяная кочка с шипением взорвалась ошметками стеблей и бурыми комьями почвы. Катриона встала как вкопанная. Гром потряс небо, эхом сотрясаясь в ее груди.

Но она ошиблась.

Она подняла глаза, чтобы убедиться — на голубом небе пока не было ни облачка. Тем не менее не иначе как надвигалась гроза. Если так, нужно увести детей в дом. Громовые раскаты особенно напугают малышку Марию.

Она собиралась повернуть назад, оглянуться через плечо, возможно, поговорить о Марии с леди Джеффри, когда следующий громкий разряд ударил слева от нее. От тисовой изгороди отлетела ветка и упала к ее ногам. Ее затуманенный ум больше не мог отрицать очевидное. Выстрелы — вот что она слышала.

Томасу Джеллико не хватило терпения. Не мог он тянуть время, конвоируя ее назад в Индию, чтобы там дожидаться сурового приговора суда. Решил застрелить прямо здесь. На виду у собственной семьи. На виду у детей. Милостивая святая Маргарита!

Воздух вокруг нее сгустился, затрудняя движения. Катриона слышала испуганные крики за спиной. Все бросились искать укрытие, и звуки чьих-то шагов тяжело отдавались на лужайке. Но когда девушка наконец смогла обернуться с криком, чтобы прятали детей, она увидела перед собой лишь английское воплощение Танвира Сингха, который набросился на нее, словно демон смерти и разрушения. Ничего другого его лицо выражать не могло.

Бежать было поздно. Она ударилась о его твердое, неподатливое тело, которое сбило ее с ног и навалилось сверху, так что воздух покинул ее легкие.

— Ради бога, — прорычал он ей в самое ухо, когда она попыталась драться, чтобы выбраться из-под этой тяжести. Крупная загорелая рука накрыла ее затылок, вдавив лицо в траву самым бесцеремонным образом. Голос звучал хрипло, как шорох гравия. — Лежи тихо!

Он распластался на ней сверху, придавив к земле всеми пятнадцатью стоунами веса. У нее в груди заныло при тщетной попытке сделать вдох. Она начала ерзать под ним, чтобы втянуть в легкие хоть немного воздуха.

Пробормотав чрезвычайно грубое англосаксонское ругательство, он слегка сдвинулся в сторону.

— Прекрати. Бога ради, не двигайся.

Их тела сплелись — его нога дерзко проникла под покров ее нижней юбки, и твердое колено уперлось ей в бедро. Обе руки прижимали ее к земле, не давая освободиться от веса его тела. Огромное тело распростерлось сверху, подавляя своей силой.