Жук - Ричард Марш

я вообще засомневался, что это человек. Однако через какое-то время понял, что это все же мужчина – и в том числе по той причине, что, на мой взгляд, то, что лежало передо мной в кровати, женщиной быть просто не могло. Человек был укрыт одеялом до самого подбородка – мне была видна только его голова. Он лежал на левом боку, положив голову на левую же руку. Не двигаясь, он разглядывал меня с таким видом, словно мог легко читать даже самые потаенные глубины моей души. И, откровенно говоря, я был уверен, что так оно и есть. Определить его возраст я был не в состоянии – мне никогда в голову не приходило, что люди могут быть такими древними. Однако в то же время я чувствовал, что незнакомец вполне может быть ненамного старше меня – взгляд его глаз на удивление был настолько живым и внимательным, что расходилось с общим впечатлением о его старости и немощи. Можно было, пожалуй, предположить, что он страдает какой-то ужасной болезнью и именно недуг сделал его внешность в высшей степени отталкивающей.

Ни на голове, ни на лице у него не было ни одного волоска. При этом его кожа, желтая, как шафран, поражала обилием и глубиной морщин. Череп его был настолько мал, что невольно напрашивались неприятные аналогии с каким-то животным. В то же время нос был ненормально большим, причем поражали не только его размеры, но и форма – он напоминал клюв хищной птицы. Неприятной особенностью незнакомца являлось также то, что лицо его было практически лишено подбородка и, казалось, заканчивалось ртом – дальше просто ничего не было. Толстогубый же рот вплотную примыкал к носу. Подобная лицевая деформация, особенно отсутствие подбородка, делала внешность лежащего в кровати не вполне человеческой. И конечно, его глаза. Больше всего привлекали внимание именно они – в первый момент мне даже показалось, что лицо состоит только из них.

Глаза в буквальном смысле занимали всю верхнюю его часть – притом что, как я уже упоминал, оно было необычно маленьким, а нос – огромным, сильно выступающим вперед и заостренным. Глаза же были не просто большими – вытянутые по форме, они глубоко сидели в глазницах, и в них, казалось, мерцал какой-то свет, идущий откуда-то изнутри. Мне они почему-то напомнили фонари на башне маяка. Я почувствовал, что они сфокусированы на мне. Но когда я, сделав над собой усилие, встретился взглядом с человеком на кровати, это вызвало у меня такой испуг, что я разом съежился – внешне и внутренне. Никогда раньше я не понимал, что подразумевается под словами «сила взгляда», но теперь осознал. Устремленные на меня глаза незнакомца зачаровывали, приковывали к себе, делали меня совершенно беспомощным. Я чувствовал, что одним своим взглядом этот человек может сделать со мной что угодно. Взгляд был тяжелый, неподвижный, немигающий – как у некоторых птиц. Незнакомец явно мог смотреть на меня часами, ни разу не моргнув.

Молчание нарушил он – я словно лишился дара речи.

– Закройте окно и опустите занавеску, – сказал человек на кровати.

Я беспрекословно выполнил его указание.

– Теперь снова повернитесь. Как вас зовут?

Тут я все же заговорил – чтобы ответить на вопрос незнакомца. При этом я заметил кое-что странное: слова, которые я произносил, вылетали из моего рта, но как бы по воле собеседника. То есть это не я решил заговорить и заговорил – он заставил меня это сделать. К этому времени я уже перестал быть человеком с собственной волей и желаниями – моя личность полностью растворилась в личности мужчины на кровати, так что я всего лишь послушно исполнял его приказы.

– Роберт Холт.

– Чем вы занимаетесь?

– Я клерк.

– Вы и выглядите как клерк, – произнес мужчина, и презрение, прозвучавшее в его голосе, даже притом что я чувствовал себя игрушкой в его руках, больно задело меня. – Чем именно вы занимаетесь? Клерки бывают разные.

– Видите ли, я сейчас на мели.

– По вам это тоже видно. – В голосе незнакомца я снова без труда уловил пренебрежительные нотки. – Может, вы из тех клерков, которые постоянно находятся на мели? Выходит, вы вор.

– Нет, я не вор.

– Разве клерки лазают в окна? – Я ничего не ответил – похоже, мой собеседник этого от меня и не ждал. – Ну, так почему вы забрались в дом через окно?

– Потому что оно было открыто.

– Вот как! И что же, вы всегда так делаете?

– Нет.

– Тогда почему вы поступили таким образом в этот раз?

– Потому что я промок, замерз, устал и проголодался.

Слова, казалось, продолжали сами собой изливаться из меня, словно мой собеседник тянул меня за язык, заставляя говорить. Впрочем, похоже, так оно и было.

– Вам что, негде жить?

– Негде.

– А деньги у вас есть?

– Нет.

– А друзья?

– Друзей тоже нет.

– Какой же вы тогда клерк?

Я не ответил на этот вопрос – мне было непонятно, что хочет услышать мужчина на кровати. Клянусь, я был жертвой невезения, скверно сложившихся обстоятельств. Меня просто преследовали неудачи. Фирма, в которой я работал в течение многих лет, перестала выплачивать жалованье своим сотрудникам. Я умудрился устроиться на должность в одну из компаний, которые были ее кредиторами, – правда, на меньшие деньги. Однако там вдруг сократили штат, и меня уволили. Через некоторое время мне удалось найти временную работу, но уже за сущие гроши. Однако через некоторое время наниматель перестал нуждаться в моих услугах. С тех пор прошло девять месяцев, и все мои усилия, направленные на то, чтобы устроиться куда-то еще, были безуспешными. За все это время я не заработал ни пенни. В такой ситуации бродяге, не имеющему крыши над головой и вынужденному ходить все время в одной и той же одежде, трудно сохранить человеческий облик. В поисках работы я обегал весь Лондон и был готов заниматься чем угодно – лишь бы была возможность хоть как-то свести концы с концами. Но все было напрасно. А теперь меня еще и в ночлежку для бродяг не пустили – вот до чего я докатился! Но обо всем этом я человеку на кровати говорить не стал. Если бы он хотел это услышать, то заставил бы меня рассказать и об этом позоре.

Хотя я вполне допускаю, что к тому моменту он уже прочел всю мою историю в моей душе, пусть я и не произнес ни слова. Его глаза, словно бы жившие своей, отдельной жизнью, вполне могли обладать проницательностью и видеть других людей насквозь – кто знает?

– Раздевайтесь!

Это первое, что человек на кровати сказал после довольно долгой паузы. И снова в его гортанном голосе я уловил какой-то легкий иностранный акцент. Я повиновался, сбросив промокшее насквозь тряпье на пол к своим ногам, и теперь стоял перед собеседником совершенно голый. На его лице появилась улыбка, как у сатира, которая показалась мне омерзительной до дрожи.

– Какая белая у вас кожа – надо же, совершенно белая! Чего бы я только не отдал, чтобы иметь такую – о да! – Незнакомец сделал небольшую паузу, пожирая меня глазами, после чего продолжил: – Подойдите к шкафу. Там вы найдете накидку. Закутайтесь в нее.

Я приблизился к шкафу, который стоял в углу комнаты. Мой собеседник молча следил за мной взглядом. Шкаф оказался буквально набит одеждой. Ее было столько, что хватило бы костюмеру, специализирующемуся на устройстве маскарадов. Оглядев содержимое шкафа, я действительно увидел висящую на крючке длинную темную накидку. Я потянулся к ней рукой – точнее, ясно почувствовал, что моя рука двигалась сама, помимо моей воли. Сняв с крючка накидку, я набросил ее на плечи. Она оказалась слишком длинной – ее полы коснулись моих ступней.

– В другом шкафу вы найдете мясо, хлеб и вино. Поешьте и выпейте.

В противоположном конце комнаты, неподалеку от изголовья кровати, действительно стоял еще один шкаф. Там на полке я обнаружил нечто вроде мясных консервов, несколько круглых коврижек хлеба, судя по вкусу, ржаного, и немного кислого вина во фляге, заткнутой пробкой из пучка соломы. Я, однако, был не в том положении, чтобы капризничать, и набросился на еду, словно голодный волк. Человек, лежавший на кровати, молча, неотрывно наблюдал за мной. Когда я наконец закончил, съев и выпив столько, сколько мне было под силу, на его лице снова появилась издевательская улыбка сатира.

– Как жаль, что я не могу есть