Запретный храм - Патрик Вудхед

— Билл, слушай. Я привяжу тебя к карнизу. Всего на час, не больше. Я должен добраться до вершины. С тобой все будет в порядке, я обещаю.

Какой-то частью уставшего сознания Билл пытался осмыслить эти слова. Он поднял голову, собираясь заговорить, но тут новый приступ кашля сотряс его тело. Билла корчило, как рыбу, выкинутую на берег.

Наконец тело обмякло, и он медленно повернул голову, чтобы сплюнуть на камни густую мокроту.

— Ты… не можешь меня бросить, — прошипел он.

Он открыл глаза и прищурился, преодолевая боль.

— Не бросай меня, — повторил он.

Билл пытался сориентироваться в тумане своих мыслей. Он не должен спать, должен бороться с этой убийственной летаргией. Тянулись секунды. Он ощущал, как проваливается в черноту. Очень долго ничего не происходило. Он слышал только хрипы в собственной груди, которая вздымалась и опадала. Он не чувствовал ничего, кроме темноты, которая все больше и больше сужала поле видимости, медленно обволакивала его.

— Лука… пожалуйста.

Голос Билла звучал теперь жалостным шепотом, слова замерли на распухших губах. Потом сквозь дымку он увидел силуэт Луки, который приближался и наконец оказался прямо над ним. Билл почувствовал руку на страховочных ремнях, осознал, что его тело подтаскивают к краю карниза.

Он потянулся, пытаясь ухватить Луку за предплечье. Он практически висел над бездной.

Когда Лука заговорил, в его хриплом голосе слышалось разочарование.

— Давай сматываем отсюда к чертям собачьим.

Естественного света не было, только несколько коротких свечей, соединенных длинными струйками растекшегося воска. Вокруг пламени расплылся небольшой ореол, освещавший очертания пяти сидений, вырубленных в каменных стенах.

Сиденья располагались полукругом и повторяли форму помещения. На всех сиденьях, кроме среднего, сидели, скрестив ноги, фигуры в замысловатых одеждах. Ткани их одеяний имели яркие контрастные цвета, а многочисленные складки оставляли обнаженными только правые руки.

По другую сторону круглого помещения на каменном полу аккуратно лежала горстка вещей. Всех предметов было по пять: молитвенные барабаны, четки и маленькие золотые колокольчики. Часть предметов терялись из вида, находясь за пределами освещенной зоны. Одна из фигур откинулась назад и стащила с головы желтый капюшон.

— Прорицания оказались верны, — сказал человек хриплым старческим голосом. — Мальчика нашли.

Остальные повернулись и посмотрели на него. Недоумение добавило складок их и без того морщинистым лицам.

— Ты уверен?

— Да, уверен.

Вперед, поправив на себе красное одеяние, подался другой монах.

— Как вам удалось найти его так скоро после смерти его святейшества?

Монах в желтом ухмыльнулся.

— Это просто чудо. Дым погребального костра унесло на юго-запад, подтверждая слова оракула Цангпо. Всего через месяц мы отыскали мальчика в деревеньке Тингкье.

— Месяц? — недоуменно переспросил другой монах, смерив первого недоверчивым взглядом. — Как его удалось найти за месяц?

— Бели прорицания верны, не остается ничего, кроме как радоваться, что мы обнаружили его так быстро.

— А мальчик, что он собой представляет? — спросил другой монах, чуть помоложе.

Он возбужденно подался вперед, и в свете свечей сверкнули его зеленые одежды.

— Ему всего девять, он из крестьянской семьи, ничего не знает и совершенно необразован. Но стоило мне увидеть его, как я понял, что душа мальчика такая же, как у его предшественника. Когда я показал ему вещи, он даже не раздумывал. Он выбрал молитвенный барабан его святейшества, потом золотой колокольчик — его святейшество пользовался исключительно им в своих покоях. Потом ему принесли пять пар разных четок, он перетрогал все и остановился на тех, которые могут принадлежать только его святейшеству, — из нефрита и серебра, как знак Шигадзе. Мальчик положил их в карман, посмотрел на меня с любопытством и сказал: «Они мои. Где вы их нашли?»

Старый монах закончил говорить, и трое других почтительно склонили головы. На поиски могли уйти годы, даже десятилетия, а тут мальчик найден всего за несколько недель.

Наконец один из них поднял голову.

— А что золотая урна?

— Подтверждает, что избран именно он. Чем дальше, тем яснее мне становилось, что он даже не понимает, что проходит испытание. Все движения приходили к нему естественно, словно он повторял сон, приснившийся ему прежде. Такому невозможно научиться.

Последовала еще одна пауза — монахи обдумывали услышанное. Потом самый молодой из них, тот, что в зеленом, оглядел полукруг, и глаза его оживились.

— Надо сообщить в Шигадзе, что новый глава найден.

Монах в красном резко покачал головой, и тени заплясали на стене помещения.

— Нет, мы никому не должны говорить. Личность мальчика нужно скрывать любой ценой. В мире есть силы, могущественнее нас, и если кто-то за пределами этих стен узнает, то эти силы будут пытаться взять его под контроль. Братья, необходимо действовать быстро, иначе нас постигнет страшная участь.

Он медленно повернул голову, ненадолго задерживая взгляд на каждом.

— Это самая важная из тайн, какая у нас когда-либо будет, — сказал он, указывая пальцем в потолок. — Теперь от нас зависит судьба Тибета.

Спуск был относительно легок.

Лука начал с того, что на веревках принялся спускать Билла с карниза, но не успели они продвинуться вниз, как Виллу стало лучше. То страшное оцепенение, которое овладело им наверху, проходило с каждым глотком более насыщенного кислородом воздуха. Шли часы, Билл и Лука быстро спускались, и силы возвращались в их усталые мышцы.

Скоро Билл шел почти с той же скоростью, что и Лука. Когда они добрались до места ночевки в снежной норе, единственным неприятным последствием подъема остался сухой кашель, которым время от времени заходился Билл.

Но настроение Билла ухудшилось. Он понимал, что симптомы, которые были у него наверху, являются первыми признаками резко выраженного отека легких. Они с Лукой стали однажды свидетелями подобного на северном склоне Монблана. Альпинист-одиночка заблудился на горе, застигнутый темнотой и сильными ветрами. Билл и Лука в тот день рано вернулись под крышу горного приюта «Космик» над вершиной Эгюий-дю-Миди.

Всю ночь по рации раздавались звуки, с которыми умирал альпинист.

Сначала он просто кашлял, но спустя какое-то время его дыхание стало сопровождаться бульканьем — легкие заполнялись жидкостью. Когда с рассветом прилетел вертолет, альпинист пребывал в коме.

На следующий день, спустившись в деревню Шамони, они узнали, что альпинист умер по пути в больницу — захлебнулся жидкостью, выделявшейся его собственным телом.