Семейные драмы российских монархов - Александр Музафаров

Следствием всего этого будут:

4. Спутанность сознания с его последующей утратой,

5. Летальный исход на фоне поражения дыхательного и сосудодвигательного центров».

Известно, что царевич болел и раньше — источники свидетельствуют о том, что в 1570 году он сделал богатый вклад на посмертный помин души в Кирилло-Белозерский монастырь.

Таким образом, можно предположить, что череда трагических событий — поражение в войне с поляками и т.д. — значительно ухудшили состояние психического и физического здоровья наследника престола, который не отличался крепким здоровьем. Последней каплей стала ссора с отцом, во время которой царь действительно мог ударить сына по голове и тем самым спровоцировать обострение болезни, приведшее к трагическому финалу. А сцена, изображённая на картине великого художника, вряд ли имела место в действительности.

Откуда же сложился миф о собственноручном убийстве царём своего сына? Во-первых, из поведения царя после смерти наследника. Иван Васильевич был потрясён случившимся. Он навсегда покинул место трагедии — некогда любимую им Александровскую Слободу. Царь отправился на покаяние в Троице-Сергиев монастырь, и даже через два года после смерти сына при упоминании о нём он «плакал и рыдал, и умолял царь и государь, шесть поклонов в землю челом положил со слезами и рыданием».

Во-вторых, деятельность царя Грозного вызывала осуждение в глазах русского общества. Вопреки распространённым утверждениям публицистов об одобрении «простым народом» жестокостей Ивана Грозного в отношении «злых бояр», специалисты, занимающиеся изучением фольклора, приходят совсем к другим оценкам:

«В конце 60–70-х годов XVI века народное представление о Грозном как о борце с изменой бояр (при этом беззакония опричнины списывались на худых советников, доносчиков и колдунов) сменяется критикой царя: он сам завёл измену на Руси, и теперь её уже не искоренить…

Разными были оценки Ивана IV в народной памяти. Но никогда крестьянство не принимало, не оправдывало его жестокости, тиранства, гибели многих людей».

Такое поведение православного государя, с точки зрения религиозного человека, не могло не вызвать наказания от Господа. Поэтому и смерть сыновей Ивана Васильевича (напомним, что в 1591 году будет убит царевич Дмитрий), и пресечение его рода после кончины царя Фёдора Иоанновича не могли восприниматься в русском обществе иначе как кара Господня. Не сильным ударом посоха в висок, а своими неправыми делами, злодействами, «яростью» погубил государь своего сына и весь свой род, вызвав на него карающий гнев Господень.

В сочетании с недостоверными известиями западных источников эти представления и привели к появлению мифа о собственноручном убийстве царём собственного сына. Создание репинского полотна привело к визуализации и закреплению мифа в массовом сознании.

Было бы ошибкой представлять смерть царевича Ивана как некий поворотный момент русской истории. Традиционное представление о том, что Грозный сам обрёк страну на безвластие, убив умного старшего сына и передав трон «слабоумному» Фёдору Иоанновичу, не выдерживает проверки фактами. Вопреки расхожим представлениям, Иван Иоаннович не многим отличался от своего младшего брата. Примечательно, что ни в одном из трёх своих браков он не смог произвести на свет наследника. В отличие от Фёдора, он запятнал себя участием в жестокостях опричнины и к тому же не имел того высокого, нравственного религиозного чувства, которое отличало его младшего брата. «Слабоумный» и кроткий Фёдор Иоаннович умел при необходимости проявлять и храбрость и твёрдость{1}. Так что, займи бы место на троне не младший брат, а старший, катастрофа Смутного времени могла бы обрушиться на страну раньше, а её итог — быть заметно худшим, чем в реальности.

Но трагедии избежать не удалось — младший сын Ивана Грозного царя, царевич Дмитрий, погиб в Угличе в результате несчастного случая, средний — благочестивый, кроткий и умный царь Фёдор Иоаннович — скончался, не оставив потомства. Род государей московских, род Ивана Калиты пресёкся. Властолюбие Бориса Годунова не позволило сразу возвести на трон законных наследников — представителей рода Романовых. Началась Смута. Пресечение династии едва не привело к пресечению исторического бытия страны.

Нарушение принципа легитимизма — станового хребта монархической государственности — привело к тому, что на русском троне оказался безродный авантюрист, выдававший себя за сына Грозного, потом…

Так совсем не смешно описал Смуту русский поэт А.К. Толстой…

К 1611 году состояние Русского государства было критическим, собственно, и говорить о существовании государства можно было лишь условно. В Кремле сидел польский гарнизон, армия польского короля осаждала Смоленск, земли Новгорода оккупировали шведы. Попытавшиеся было освободить Москву войска Первого земского ополчения рассорились друг с другом, а его вождь рязанский дворянин Прокопий Ляпунов был убит… По всей стране бродили отряды поляков, наёмников, казаков, местных «воров»…

Что же спасло русскую землю и русский народ? Призывы заточённого патриарха Гермогена? Воля к действию? Полководческий талант князя Дмитрия Пожарского? Или всё вместе? Но итог известен — объединённые войска Первого и Второго земских ополчений под командованием князя Дмитрия Пожарского и князя Дмитрия Трубецкого освободили столицу и фактически восстановили русскую государственность. На престол взошёл Михаил Романов.

Его главным достоинством было близкое кровное родство с пресекшейся династией — последнему законному государю Фёдору Иоанновичу Михаил доводился двоюродным племянником. А слабые на первый взгляд стороны — молодость и неучастие в событиях Смуты — обернулись преимуществом — его фигура стала одинаково приемлемой для сторонников самых разных взглядов и социальных групп. Молодой, не запятнанный участием в гражданской войне, благочестивый отрок, родственник последнего законного государя — таким представлялся Михаил Фёдорович участникам Земского собора.

«У жителей Московского государства после Смуты велико было стремление возвратиться к прежнему порядку, к „старине“, „как при прежних государях бывало“. Имя Михаила Романова, хотя и косвенно, но могло олицетворять такую преемственность. Это и была в 1613 году главная объединяющая идея, фундамент компромисса, позволившего достичь относительного замирения после стольких лет междоусобной борьбы», — резюмирует итоги собора современный историк.