Патрис Лумумба - Николай Петрович Хохлов

нам современную тактику борьбы с колонизаторами. Я доложу своей партии о принятых здесь резолюциях, постараюсь передать атмосферу братства и солидарности, царящую здесь, расскажу о вашем внимании к борьбе конголезского народа. Считайте и нас, конголезцев, солдатами единой и свободной Африки! Долой колониализм и империализм! Долой расизм и племенную раздробленность! Да здравствует конголезская нация, да здравствует независимая Африка!

Уже потом, прохаживаясь по берегу Атлантического океана, по рыбацкому району ганской столицы, он пытался еще раз восстановить в памяти все то, о чем говорилось на конференции. А Гвинейский залив неутомимо катил прибойные волны — калема. Лумумба услышал песню рыбаков:

Океан бросает на берег калему —

И ты, рыбак, не спеши ни радоваться, ни печалиться:

Калема — благо и зло,

Калема — стихия,

Калема — подмога и препятствие.

Она может плавно опустить твою лодку на землю,

Но может и потопить ее в океане

Назло твоим мольбам о спасении.

Калема обладает таинственной силой —

Силой неба и океана.

Вода и воздух непостижимы.

Калема — молния океана,

Запомни: молния океана!

Что ты можешь сделать с молнией?

В Африке есть две молнии —

Небесная и земная.

Небесная высоко,

Земная близко

И ты несешься на ее гребне.

Калема требует от человека ума и опыта,

Мужества и стойкости.

Калема — стихия…

В Лумумбе заговорил поэт: он, ставший лидером конголезской политической партии, представляющий свое движение и свою страну за рубежом, с детства писал стихи и был неравнодушен к яркому поэтическому слову, к образу, сравнению, к звучной рифме. Он сразу же оценил рыбацкую песню. Калема, думал он, — символ обновляющейся Африки. Калема — прибойная волна национального движения всех африканцев.

Лумумба покинул Аккру окрыленным.

Прибойная, наступательная калема не давала ему покоя.

Конголезская калема должна быть усилена во сто крат.

Нгонго Лютете

Когда человек летит на родную землю, то он осмысливает все виденное и слышанное в чужом краю, и в то же время память тянет его к своему дому, своей стране, своему народу. Калейдоскоп мыслей, отдельных сцен, разговоров, оценка и переоценка того, что сделал. Будничная, черновая работа мозга. Словно мало ему сегодняшних событий: он взваливает на себя большое и малое из дальнего и близкого прошлого…

Неторопливо проплыли слова: «С горячей воды огня никогда не будет». Лумумба вспомнил: сказал их Нгонго Лютете, самый популярный вождь народа батетела, из которого вышел и Патрис Лумумба, мутетела, то есть отдельный человек батетела, говорящий на своем родном языке отетела. Язык только разговорный, письменности нет. Как растение, лишенное благоприятных условий, язык отетела прижался к земле. Где нет печатного слова, там с особой силой расцветает фольклор, появляются причудливые сказания и легенды, слагаемые во время вечерних и ночных бесед за костром, на охоте, длящейся сутками, на свадьбах и похоронах, «во дни торжеств и бед народных».

Нгонго Лютете не оставил после себя письменных трактатов: он не умел писать. Разговаривал на одном яаыке — отетела. Зато как говорил! Посев, сделанный Лютете, приносит урожай за урожаем. «Вода не может кружиться, если нет переката или водопада». Опять слова вождя батетела…

Вождем его выбрали на крестьянской сходке, как наиболее мудрого, бескорыстного, честного и смелого. Нгонго Лютете был крестьянином, охотником и мыслителем. Про него говорили, что он видит крокодила на дне реки, приближение врага чует по ветру, мысли человека распознает по глазам. «Нгонго Лютете сказал» — эти слова и сейчас вызывают среди конголезцев в высшей степени уважительное отношение, заставляя их прекратить всякую тарабарщину и почтительно слушать, что же изрек вождь. А каков был вес его слов тогда, в конце прошлого столетия? И что он сделал для Конго?

В ту пору реальную Африку мало кто знал и не каждый, даже весьма образованный, житель Европы мог отыскать на карте Уганду или Мозамбик, Конго или Того, Нигерию путали с Нигером. Лучше представляли северную, арабскую часть африканского континента, которая примыкала к Средиземноморью и испокон веков была связана с Европой. Сорок веков египетской истории приковали к себе самых выдающихся исследователей мира.

Все то, что находилось южнее Сахары и Нубийской пустыни, было окутано неизвестностью, представляло собой «терра инкогнита». Неведомые земли!

Правда, еще в 1487 году Бартоломео Диас обогнул на своих каравеллах самую южную точку Африканского материка — мыс Бурь. Набожный и, надо полагать, мнительный мореплаватель, удачливый в морских походах, пребывая в радостном настроении, дал новое название этому месту — мыс Доброй Надежды. Четыре века спустя после открытия Бартоломео Диаса в Южной Африке началась англо-бурская война. Шел, как отмечал В. И. Ленин, дележ и грабеж Африки. Совершенствование военного оружия, направленного против африканцев, продвигалось куда быстрее, чем процесс познания племен и народов, населяющих континент. Европа узнала, что на самом юге Африки проживают зулусы, готтентоты, кафры. Что все они кровожадны и примитивны. И уже по этой причине их надо истреблять…

И истребляли, называя этот процесс «приобщением к цивилизации». В Капской колонии орудовал Сесиль Родс, которого В. И. Ленин исключительно метко и выразительно охарактеризовал одним-единственным словом — «типик». Колониальная добыча была столь велика, что уже тогда Родс вынашивал идею объединения Великобритании и Соединенных Штатов Америки, чтобы империалистическим союзом двух держав закрепиться на континенте. «Открытие золотых и серебряных приисков в Америке, — писали К. Маркс и Ф. Энгельс, — искоренение, порабощение и погребение заживо туземного населения в рудниках, первые шаги по завоеванию и разграблению Ост-Индии, превращение Африки в заповедное поле охоты на чернокожих — такова была утренняя заря капиталистической эры производства. Эти идиллические процессы суть главные моменты первоначального накопления».

Конго не составляло исключения из этого «идиллического» процесса первоначального накопления на бельгийский империалистический манер. Как отмечал Уильям Дюбуа, создание Бельгией обширной колонии в Африке положило начало разделу территории континента между европейскими державами. Характерный штрих: Соединенные Штаты первыми официально признали суверенитет Леопольда II над купленной им территорией. Личная африканская вотчина перестала существовать для бельгийского короля лишь 10 августа 1908 года, когда правительство Брюсселя, в свою очередь, купило Конго у короля. За два года до этого события известный исследователь Африки Л. Фробениус побывал в этих местах. Мы приведем его высказывание — оно заслуживает внимания еще и потому, что путешественник побывал в Санкуру, на родине Патриса Лумумбы.

«В 1906 году, — пишет Фробениус, — когда я проник на территорию Касан-Санкуру, я увидел там селения, центральные