Бойся своих желаний - Анна и Сергей Литвиновы

– Полковник, четыре всемирно известных музыканта! Сенаторы! Парламентарии! Мирные люди!..

– Двадцать три, двадцать два…

– Мистер Киркпатрик, какая вас муха укусила, они же нас всех погубят, делайте, как он говорит! – не выдержал помощник.

– Вы еще ответите, полковник, – перед своим же командованием!

– Восемнадцать, семнадцать…

– Я вас прошу, кэп, да что ж вы делаете?! – заголосил помощник.

– Ладно, черт с вами, полковник Фиодоров, я ложусь на указанный вами курс. Чем вам еще покачать, чтобы доказать, что я понял вас хорошо?

– Двенадцать. Одиннадцать…

– Черт, черт! Ухожу на эшелон семь с половиной, курс – два шесть пять, как поняли меня, полковник?

И, наконец, голос в наушниках – как глас Бога, как весть о помиловании:

– Понял вас, мистер Киркпатрик. И зачем, спрашивается, было столько упрямиться? Валяйте, выполняйте!

Второй пилот не мог, да и не хотел сдержать вздох облегчения. Честно говоря, он бы с большим удовольствием съездил Киркпатрику по морде.

– Дамы и господа, с вами говорит командир корабля Джон Киркпатрик, – не прошло и пяти минут, а голос первого пилота (с некоторой даже завистью определил пилот второй) звучал уже совершенно как обычно: то есть уверенно-снисходительно, фамильярно-задушевно, такому голосу хотелось доверять. – Наш самолет начал снижение. Через десять, много пятнадцать минут он совершит посадку – однако не совсем там, где мы все намеревались быть, не в городе Токио, Япония, а несколько в другом месте. Хочу обратить ваше внимание, что наша посадка не вызвана неисправностями, абсолютно все системы корабля работают нормально. Но так сложились обстоятельства, что мы довольно скоро окажемся на земле. На той самой, на которой и я, и мой экипаж, как, уверен, и многие из вас, давно мечтали побывать. Так случилось, что наш самолет в процессе полета благодаря усилиям команды, – снисходительный взгляд в сторону второго пилота, – слегка заблудился. И теперь, чтобы пополнить запасы горючего и продовольствия, нам потребуется совершить промежуточную посадку – как вы думаете, где? – в России, в Сибири! Честно говоря, я весь в предвкушении! Наземные службы, разумеется, предупреждены о нашем визите, мы связались с ними, и они, дамы и господа, заверяю вас, весьма радушны. Я не уверен, будут ли они встречать нас чаем из самовара, своими знаменитыми пирожками и балалайками, но мы не окажемся для них незваными гостями. Пусть вас не беспокоит отсутствие у всех нас российских въездных виз, советские власти не станут предъявлять нам по этому поводу претензий и сажать нас в свои широко известные, – легкий смешок, – сибирские лагеря ГУЛАГа. Полагаю, что через пару часов мы продолжим свой полет. Впрочем, если кто-то захочет задержаться в гостеприимной Сибири, – новый смешок, – я думаю, вам с удовольствием скажут: велкам!

А руки командира Киркпатрика в то самое время выполняли привычную работу: руль чуть вправо и слегка от себя: соскальзывая вниз по сторонам «коробочки», подбираясь к заветной глиссаде над незнакомым аэродромом – явно военным, предназначенным для стратегической авиации, с трудно произносимым именем Кырыштым. А мозг, как о занозе, помнил о кружащем где-то там, в невидимой черной вышине, полковнике Фиодорове с его, черт его дери, двумя ракетами класса воздух – воздух и тридцатимиллиметровой пушкой.

– Господин Джон Киркпатрик? – в наушниках раздался другой голос: гораздо более уверенный в себе и лучше изъясняющийся на английском, даже с аристократическим выговором Восточного побережья США. – С вами говорит генерал Васнецов. Мы рады приветствовать вас, ваш экипаж и всех пассажиров на советской земле.

Киркпатрик только что совершил посадку на длиннющей взлетно-посадочной полосе аэродрома Кырыштым, которая явно не часто видела шасси гражданских машин. Если только не допустить, что русские поставили на поток захват пассажирских лайнеров над Охотским морем.

Капитан включил реверс и выпустил на полную закрылки, и благополучно затормозил – а полоса все тянулась, а по обе стороны от нее расстилалась заснеженная тайга… И некуда свернуть, и на мгновение возникла даже в голове странная мысль, что вот так эта дорога будет длиться через непроходимые леса, и длиться – пока, в конце концов, не въедешь по ней прямо в Кремль.

– Прослушайте, пожалуйста, мистер Киркпатрик, – продолжил вещать в наушниках генерал Васнецов, – порядок вашего пребывания на гостеприимной советской земле. Итак. Первым делом всем нам следует позаботиться о пассажирах, верно? Поэтому после того, как вы проедете на указанное нами для стоянки место, мы вывезем всех путешествующих для кормежки и отдыха – автомобили и автобусы уже в пути. К сожалению, трапов, соответствующих вашему воздушному судну, у нас в хозяйстве нет, поэтому вам, к моему глубокому сожалению, придется воспользоваться собственными аварийными. Первыми из самолета должны выйти, как у вас на Западе заведено, путешествующие первым классом. Кто там у вас на борту из важных персон, вы говорите? Сенаторы, парламентарии, проповедники, музыканты?

– Да, десять человек.

– Мы развезем их всех в гостиницы. Лимузины уже на подходе. Далее наступит черед обычных пассажиров.

Послушный парень «Боинг» все катил и катил по гигантской взлетке-просеке в тайге. И экипаж в кокпите, и Киркпатрик не сомневались: пассажиры на своих местах во все глаза глядят в иллюминаторы по сторонам – хотя по совести ничего особо интересного видно-то и не было: мощнейший заснеженный бор, в сравнении с которым даже леса Монтаны и Орегона показались бы пригородным парком. Наконец-то стал виден край посадочной полосы – и рулежная дорожка, опять-таки среди леса, направление на которую показывал защитного цвета советский джип. Киркпатрик осторожно отправился следом за русским внедорожником – и спустя еще две минуты оказался на бетонной площадке, где и остановился.

Площадка была лишена каких-либо строений и иных объектов. Ни ангаров, ни трапов, ни заправщиков, ни автобусов… Абсолютно пустая бетонная поверхность среди леса, и кроме американского самолета – лишь только зеленый, как кузнечик, джип русского производства. Впрочем, если внимательно присмотреться, можно увидеть: по периметру всей площадки, в строгом порядке, на расстоянии метров пяти друг от друга, под сенью окружающих деревьев выстроились советские солдаты в ушанках, шинелях и с автоматами через плечо. И, едва лишь самолет замер и Джон Киркпатрик заглушил моторы, оцепление получило, видимо, команду сомкнуться, потому что каждый солдат сделал шагов двадцать вперед – и в результате могучая, американская, однако безнадежно гражданская воздушная машина оказалась в плотном кольце вооруженных советских парней.

Пока Киркпатрик совершал руление по бесконечной ВПП (явно предназначенной для советских стратегических бомбардировщиков, нацеленных на родные Соединенные Штаты), а затем передвигался по рулежной дорожке и парковался на одинокой площадке, он не переставал исподволь оценивать окружающую обстановку и степень угрозы пассажирам, экипажу и доверенной ему технике. И вдобавок – слушать в наушниках бубнеж генерала Васнецова, который беспрерывно втолковывал ему инструкцию, как следует взаимодействовать с властями в период «кратковременного пребывания на гостеприимной советской земле».