Альтруисты - Эндрю Ридкер

Главное, она ничем не выделялась среди прочих практиканток и явно не годилась на роль Самой Самоотверженной, ведь в любой организации находилась хотя бы одна психически неустойчивая девушка, которая проклинала себя за каждый потраченный доллар и за каждую проведенную впустую минуту. Такая девушка искренне не считала свою жизнь ценнее и важнее чужих жизней и экономила воду, редко принимая душ (тем самым вынуждая коллег оценивать ее щедрость на запах). Она всячески приветствовала микрозаймы, но просить у нее пару баксов на автобус не имело смысла — «Нет, извини, лучше потратить эти деньги на антималярийную сетку для младенца в Конго». Мэгги кипела. Ну как ей тягаться с Конго? Никак.

А вот третье место ей понравилось: работа под прикрытием в мексиканской закусочной при торговом центре Парамуса. (К тому времени она уже рассталась с Майки: за первый год после окончания универа он отрастил заметное брюхо, потерял кучу волос и стал республиканцем, утверждая, что «так проще работать».) Мэгги должна была устроиться в кафе официанткой, втереться в доверие к другим работникам и медленно, но верно сеять семена революции в умах: исподволь уговаривать коллег вступать в профсоюз.

В работе под прикрытием было много захватывающего. Новая личина позволяла ей говорить, делать и думать что угодно, ведь это не характеризовало ее как личность (даже если в момент говорения, деланья или думанья она вовсе не вспоминала о своем прикрытии). Например: «Советую вам попробовать нашу энчиладу» (нет, энчилада здесь так себе) или: «Я примирилась со смертью матери» (нет, не примирилась). Наконец-то Мэгги нашла то, что искала, — избавление от гнета собственного «я», от необходимости быть собой.

Между тем она оказалась великолепной официанткой — обходительной, трудолюбивой и остроумной, — что очень ее смешило, ведь она была вовсе не официантка, а активистка под прикрытием. За все время работы в кафе Мэгги не разбила ни одного стакана. Она угощала сигаретами усталых посудомойщиц и училась узнавать в лицо щедрых на чаевые клиентов. Работа приносила удовлетворение: приятно было хоть на день отключить мозг. Простая жизнь официантки позволяла отдохнуть от амбиций.

Семь месяцев спустя, когда она уже начала невзначай употреблять слово «объединиться» в беседе с ничего не подозревающими коллегами, Мэгги позвонил ее настоящий работодатель.

— Здравствуй, Мэгги, — сказал голос в трубке. — Это Бренна. Из… ну, ты поняла. Со мной рядом Джейк и Триш. Слушай, мы вынуждены освободить тебя от занимаемой должности…

— Освободить от чего?..

Дело было в сентябре. Мэгги взяла перерыв и вышла на улицу, к помойке на заднем дворе закусочной. Она прижимала телефон к щеке и видела собственное дыхание в холодном, загазованном джерсийском воздухе.

— К тебе никаких претензий, Мэгги. Просто мы больше не можем позволить себе сотрудника…

— Я уволена?

— Из нашей фирмы? Да. Но ты можешь оставаться официанткой, разумеется. Из кафе мы тебя не увольняем. Да нам бы и в голову не пришло! У тебя наверняка все отлично.

— Просто супер! — отозвалась Триш.

В профсоюзе Мэгги получала не слишком много — увольнение оттуда не могло сильно подорвать ее благосостояние. Однако теперь она больше не активистка под прикрытием, а просто… просто…

— …Официантка, — сказала она. — Я не сотрудник профсоюза, а просто… официантка.

Тут к беседе подключился Джейк:

— Никакой труд…

— …Не постыден, я в курсе, — закончила за него Мэгги (это был девиз профсоюза). — Можно мне хотя бы говорить людям, что я у вас работаю?

Она прямо услышала, как Бренна охнула.

— А ты уже кому-то говорила?! Это ужасно. Э-э, Мэгги? В таком случае все было зря! Черт. Ты кому-то про нас рассказывала? Про то, чем мы занимаемся?

— Нет, — соврала она.

— Ну слава богу. Фух. Фух! А то я уже перепугалась.

Мэгги повесила трубку и вернулась в кухню. От газового гриля несло горелым мясом. Два младших повара ржали и матерились по-испански, шлепая друг друга тряпками по паху и увертываясь от ударов. Мэгги сделала шаг вперед, и под ее ногой с сухим безнадежным хрустом рассыпался на куски обломок тако.

Она уволилась из «Супер-такерии» и переехала в Риджвуд, «быстро развивающийся» район Куинса, в комнату на шестом этаже долгостроя от обанкротившегося хасидского застройщика. Куда же податься теперь? Что она умеет? Какими навыками может похвастаться? Мэгги завалила квартал листовками с предложением услуг бебиситтера и выгульщика собак. Но телефон упорно молчал. Какой смысл в ее дипломе по специальности «американистика», если она не в состоянии найти ему применение в жизни и стать добросовестной американкой-трудоголичкой? Две наполненные тревогой недели подряд они грызла себя за инертность. А потом ей позвонила Оксана Козак-Накахара.

Пересаженная в Куинс прямиком из Украины, Оксана, самый старший и физически подготовленный фельдшер «скорой помощи» в бригаде (на Украине она была врачом и чемпионкой по толканию ядра), искала американку с высшим образованием, которая следила бы за успеваемостью ее сыновей и разговаривала бы с ними по-английски. Мэгги с радостью согласилась. На первой же встрече Бруно врезал ей под дых. Оксана исступленно залепила ему три пощечины. Мэгги все равно не ушла.

Мальчики, как выяснилось, прекрасно говорили по-английски. Их только нужно было чуть-чуть замотивировать — чтобы они успели окончить среднюю школу, не взорвав ее к чертям собачьим.

— Если я доделаю матику, можно мне пойти к себе и поковыряться с роботом? — спросил Алекс.

— Гомик, — сказал Бруно. Что именно его разозлило — «доделаю матику» или «поковыряться», — Мэгги точно не знала.

Алекс закатил глаза:

— Найди себе подружку, а!

— Бруно, не выражайся, — сказала Мэгги. — Алекс, давай будем добрее. С вас обоих по доллару в банку.

Банку придумала Мэгги. Туда складывались штрафы не только за ругательства, но и почти за все формы дурного поведения. То, что мальчики плохо обращались с ней, мало ее волновало — чем хуже они себя вели, тем более оправданным казался ей собственный (почти бесплатный) труд, — но жестокости между детьми она потерпеть не могла.

— У меня вон целых две подружки, и я так не психую, — пробормотал Алекс.

Мальчики сложили по доллару в банку на кухонном столе.

Бруно вернулся к домашке по математике: при помощи карандаша стал превращать круговые диаграммы в пенисы. Алекс ушел ковыряться с роботом. Мэгги плюхнулась на пол к Цветику, потискала его немного и побрела в кухню. Взгляд сам собой упал на банку. Она была на три четверти полна зеленью и желтизной в оттенках «мох» и «череда»: на подушке из меди и цинка покоилась груда купюр. Ее маленький штрафной террариум. Мэгги закашляла, маскируя подозрительные звуки, достала из банки пригоршню однодолларовых бумажек и сунула их в карман.

Как и все экономики мира, Мэггина была полна парадоксов. Необходимых зол. Например, чтобы предоставлять семейству Накахара свои услуги на почти безвозмездной основе, ей приходилось время от времени красть у них деньги.