Пир во время войны - Елена Миронова

— Мы так и будем стоять перед входом в магазин? — Жанна скорчила недовольную рожицу.

Павел опомнился и галантно уступил ей дорогу в «Харродс».

— А знаешь, как звучит его девиз? — заторопился он. — «Всем, каждому, и абсолютно всё!»

— И за очень большие деньги, — добавила Жанна.

Павел расхохотался. Он уже знал, что не захочет расстаться с этой девушкой ни здесь, в Лондоне, ни в Москве, куда они тоже вернутся вместе. Как ему повезло, что эта красавица живёт в Москве, а не в другом российском городе!

Жанна тревожно поглядывала на бабушку. Та с упоением разглядывала вещи, ахая при взгляде на ценники. В принципе, Жанна не была большой любительницей шопинга, и в «Харродс» согласилась пойти только из-за Камиллы Аскеровны. Конечно, бабуля и сама бы прочесала все триста тридцать отделов универмага, но Жанна боялась неприятностей. Вернее, опасалась. Перед этим всё утро она вправляла мозги шустрой родственнице и рассказывала о правилах поведения в подобных местах. В конце концов пожилая женщина рассерженно воскликнула:

— Яйца курицу не учат! Чего ты кудахчешь с утра пораньше, словно я в первый раз в жизни иду в магазин?!

— Ну, смотри, — пригрозила внучка, и бабушка отвернулась, словно не поняла, о чём идёт речь.

Теперь же Камилла Аскеровна копошилась среди вешалок с одеждой и бормотала:

— Ах, какая жалость, что здесь нет Тофика! Даже не знаю, подойдут ли ему эти джинсы, он такой модник! Жанна, как ты думаешь, мне купить Малику вон ту толстовочку?

Жанна разъясняла Павлику, кто есть кто в её огромной семье, и он честно пытался запомнить, что Малик Гусейнов — это отец Жанны, Тофик и Рафат — её двоюродные братья, сыновья её дяди с неприятным для русского человека именем Шахид. А Шахид, стало быть, родной брат Малика, и сын Камиллы Аскеровны, так же как и сам Малик.

Но, как ни силился Павлик, азербайджанские имена тут же повылетали из его головы. К тому же по большому счёту его мало интересовали родственники этой восточной красавицы. Главное — что у неё самой привычное для уха русского имя.

— А что ты делал в аэропорту? — вдруг спросила Жанна. — Ну, когда мы встретились? Я тебя в самолёте не видела!

— А я прилетел не из Москвы, — признался Павлик, — а из Парижа. Обожаю Францию! Всегда, когда выдаётся свободная минута, летаю туда. Хочешь, как-нибудь побываем там вместе? — вырвалось у него.

— Посмотрим, — лаконично ответила Жанна.

Она не была любительницей загадывать на будущее. Девушка, несмотря на инфантильную внешность, крепко стояла на ногах, и была реалисткой.

Внезапно какой-то шум привлёк их внимание. В отделе женской одежды, на расстоянии десятка метров от них, гневалась Камилла Аскеровна, топая по викторианской напольной плитке.

— Да как вы можете? — кричала она. — Я подам на вас в суд! Слово не воробей, вылетит — не поймаешь! Извинения не приму!

— Что случилось? — Жанна и Павел поспешили на помощь к пожилой мадам.

Продавец, хорошенькая молодая девушка, быстро защебетала на английском. Павел изумлённо выслушал и повернулся к Жанне:

— Она говорит, что твоя бабушка…ммм… забыла заплатить за покупку!

Жанна покраснела и кинула на бабулю испепеляющий взгляд, под которым женщина съёжилась и, кажется, даже уменьшилась в размерах.

— Я же тебя предупреждала, — вырвалось у девушки. — Всё, мы едем домой! Бороться с тобой бесполезно!

— Жанночка, — залебезила Камилла Аскеровна, — только не говори Малику!

Она стащила с головы ярко — рыжий парик, в котором была похожа на Красную шапочку, и умоляюще уставилась на внучку. Павлик едва сдерживал смех. Ай да бабушка, ай да Камилла Аскеровна! Теперь ему стал понятен смысл нравоучений и жёстких взглядов, которыми Жанна постоянно одаривала бабулю. Оказывается, пожилая дама нечиста на руку! Впрочем, на обычную воровку она не похожа…

Павлу вдруг захотелось помочь ей. Он обратился к продавцам.

— Что ты им сказал? — недовольно держа бабушку за руку, словно ребёнка, поинтересовалась Жанна.

— Что у неё старческий склероз, уж простите, Камилла Аскеровна, — Павел чуть поклонился.

— У неё не склероз, — процедила сквозь зубы Жанна, — это клептомания.

— Ну, если ты настаиваешь на такой трактовке данной темы, я могу сказать и менеджеру, вон он уже спешит… Но не советую.

— Говори, что хочешь, — отмахнулась Жанна, и вновь кинула уничижительный взгляд на родственницу. Та делала вид, будто вся эта шумиха её не касается, и надела на себя маску обиженного достоинства. Камилла Аскеровна походила на взъерошенного воробья, но очень трогательного воробья, надо сказать.

Вечером того же дня они Жанна и Павел сидели в пабе и пили классический английский эль. Музыка играла так громко, что они уже не пытались разговаривать. Но Жанна не испытывала дискомфорта. Почему-то даже молчать с Павлом ей было интересно. Она никогда не знала таких мужчин — милых, интересных, забавных, услужливых и очень, очень доброжелательных. В её кругу все мужчины были сильными, вспыльчивыми и горячими, как и она сама. И никогда не шли на уступки — женщине. Вернее, на уступки шли и охотно, но только не на те, которые касались работы.

Павлик пил уже вторую пинту пива и ласково ей улыбался. А потом вообще пригласил танцевать под какую-то весёлую музыку. Они прыгали и дурачились, как дети. И это было самым необычным, потому что двадцатилетняя Жанна давно не чувствовала себя ребёнком. Сказать по правде, она вообще не помнила, чтобы когда-то чувствовала себя им. Она всегда была взрослой — сколько себя помнит.

Когда они вышли на улицу, было уже темно.

— Ты решительно настроена уехать? — задал Павел вопрос, который мучил его весь вечер.

— Не хочу больше никаких проблем с бабулей, — призналась девушка. — Слушай, а погода-то какая чудная! Я-то думала, Англия — страна дождей и туманов.

— Ошибочное мнение. Конечно, здесь в определённое время года бывают туманы и дожди, но не так часто, как об этом говорят, — машинально ответил он. — Слушай, не уезжай, а? Ты ведь толком ещё ничего не видела — ни Вестминстерского аббатства, ни Тауэра, ни дворца, ни Траффальгарской площади, даже Биг — Бена…

— Я могу приехать в другой раз, — пожала плечами Жанна.

Ей почему-то было приятно, что Павел не хочет оставаться без неё.

— И, потом, — добавил он, — в этом случае мне тоже придётся возвращаться в Москву, а я ещё не забрал свои документы из Кембриджа…

— Но ведь я же не заставляю тебя уезжать вместе со мной, — поразилась Жанна.

— Заставляешь, — серьёзно ответил Павел и остановился.

Эта странная девушка поразила его воображение и заставила забыть обо всём на свете. Хотя, справедливости ради, надо сказать, что странности её проявлялись только в несвойственной молодым девушкам манере одеваться. И, пожалуй, ещё внешность. За год учёбы в Кембридже Павел привык к тому, что студентки могут выглядеть как угодно. Кто-то приходил на занятия даже в мятых футболках и плохо выстиранных брюках, и на это никто не обращал внимания. Но чтобы молоденькая девушка из России не красилась, и одевалась весьма консервативно, не имела на теле никаких тату и в носу у неё не было пирсинга — это что-то новенькое. Во всяком случае, Павел таких россиянок не знал. Ему тут же пришло в голову, что он слишком много на себя берёт, потому что не может судить о наличии тату или пирсинга на закрытых стороннему взгляду частях её тела. В конце концов, кто знает, может быть, у Жанны кольцо в пупке, и какая-нибудь выколотая пантера на бёдрах?! Он сдавленно хихикнул, представив, что спокойно интересуется у неё наличием татуировок и посторонних предметов на теле.