Выживший из Атлантиды - Ксения Пфаненштиль

давал о себе знать. Уже, как раньше, она не могла подолгу бродить с Эхо по полям и горам.

Он сел у изголовья ее кровати, когда понял, что происходит.

– Не печалься так… – тихо произнесла она. – Когда-нибудь ты тоже так будешь лежать, корчась от старости, приближаясь к смерти. Просто это будет очень и очень нескоро.

Он молчал. Гладил ее по уже совсем седым волосам. Аризель ждала, когда он скажет то, чем он так хотел с ней поделиться. Не сумев рассказать ей, что уходит, он молчал. Не сейчас. Ничего не произойдет, если он подождет еще годик-другой, прежде чем отправиться в путь. В дальние края, куда его направила юная шаманка, увидевшая в видении, что за песчаным морем есть такие же, как Эхо.

Едва слышно, нежным и заботливым голосом он прошептал:

– О Боги! Взываю я к вам. Предо мной моя услада. Она так красива, лик ее подобен сияющему солнцу, что слепит мой очи. Усмирите мой тревожный дух, успокойте сердце и разум. Смех ее подобен летнему дождю, приносящему легкость и счастье. Как малая птаха, порхает она предо мною, завлекает и играет со мной. Как хищный зверь, защищает она свой очаг и семью. Любовь моя к ней не имеет границ и края. Великий Громовержец, останови меня, я на пороге отчаянья в страхе потерять ее…

Аризель вслушивалась в каждое слово, которое согревало ее своим ласковым произношением.

– Это тоже сказал твой отец возлюбленной матушке?

Ее голос был хриплый и дрожащий, она помнила каждый стих, который юноша читал ей.

– Нет… – грустно, закрыв глаза, ответил он. Шаманка удивилась и потупила взор. – Я.

Сердце старой женщины было полно любви и счастья за своего дорогого друга. Они всегда понимали, что больше чем друзья, их родственные души связали их. Но это была теплая и нежная родная любовь, подобная брату и сестре. Она сжала его руку, как позволяло ей ее старое тело с ослабевающим духом. Сказала, что тоже любит его, и заснула.

Несколько дней он ухаживал за ней. Она была в сознании. Шли недели. Рассудок помутился, она все больше погружалась в мир духов и энергии.

По обычаю шаманок сжигали на погребальном костре. Эхо держал в руках факел. Шел легкий дождь. Он заботливо погладил ее по лицу, поцеловав в холодный лоб, прошептал на ухо:

– Дэймаклион.

Он и раньше хоронил людей. За эти годы, прожитые в диком племени, видел много смерти. Но сейчас ему было особенно горько.

Юная шаманка пела и танцевала у огня. Люди оплакивали Аризель, водя хороводы. Казалось, сама природа провожала ее. А Эхо лишь после ее смерти горько пожалел, что раньше не нашел в себе силы назвать свое имя.

Минули дни траура, и юношу больше ничего не удерживало. Он простился с вождем и селянами. В последний раз зашел в хижину Аризель. Все пахло ей и травами, он вдохнул этот воздух, чтобы надолго удержать его в памяти.

Ариша ждала у него в хижине. Она отдала ему сумку с вещами, собранную ей с заботой. Аккуратно уложила его тетрадь.

– Я верю, ты найдешь их, – ободряюще произнесла она.

– Я благодарен тебе! – спокойно произнес Эхо и протянул рисунок девушки у пруда. Ее глаза наполнились грустью. Она прижала к груди рисунок.

– Ты запомнишь меня?

– Ты дала мне надежду, я всегда буду помнить тебя!

Простившись, он ушел, зная, что никогда не вернется.

«Я скитаюсь, как прежде, по бескрайней земле. Одинокий и жалкий, ненавистный себе. Разводя руки к небу, я вверяюсь судьбе. По вселенским законам, идти только мне. Нету воли сильнее, закрепленной во мне, что великие звезды указали путь мне»

Глава 6

«Свирепые когти впиваются в мою грудь,

Не давая сделать вздоха.

Отчаяньем зовется тот зверь»

Дэймаклион.

«Долог и тернист путь одинокого воина. Вера. Во что верить тому, кто, обретая, теряет? Время. Тот, для кого время длится медленнее других, способен научиться замечать движение времени, ветра, звука. Идти вперед. Тот, кто знает, куда он хочет прийти, придет. А я? Знаю ли я, куда идти?»

Долгие месяцы Эхо бродил по земле. Верхом на лошади. Искал, где начинается песчаное море – пустыня.

Оказавшись лицом к лицу с этой с виду безопасной, но смертельной стихией, он понял, что это целый океан, которому нет конца и края. Не зная, как преодолеть этот путь, он пошел, зная, куда хочет прийти.

Шли дни, палящее солнце не щадило его. Раскаленный песок обжигал ноги. Вода. Все, что было в его мыслях. Питаясь зачерствевшими лепешками, он шел вперед. Ведя постоянную схватку с пустыней, Эхо понимал, что может проиграть бой.

Ноги его подводили. Кожа иссохла. Через накинутое на голову покрывало солнце все равно припекало. Доведя себя до изнеможения, он продолжал идти. Ведомый своей надеждой.

Он лежал, не в силах пошевелиться. Иногда пытался безуспешно ползти.

Скольких погубила эта бесстрашная воительница – пустыня? Скольким она позволила пройти через нее? Солнце все припекало. Горячий воздух обжигал легкие при каждом вздохе. Давно его конь остался позади, поглощенный песчаной бурей.

Эхо лежал весь день и ночь. Песок, гонимый ветром, накрыл его.

В бреду ему виделись детские времена, полные беззаботности и счастья. Объятья любимой сестры крепко прижимали его к ней. Все было наполнено светом и любовью. А потом весь мир рухнул у него перед глазами. Столько лет отчаянья, и снова появилась надежда. Неужели сейчас он позволит пустыне отобрать эту надежду? Нет. Он воин. Он будет бороться.

В глубину его сна проникала завораживающая музыка, пленяющая его слух. Доносились странные речи на незнакомом ему языке. Могло показаться, что голоса спорят. Мужчины.

Он лежал в прохладном шатре, ветер больше не обжигал, а нежно ласкал его тело. Женщина с прикрытым лицом, где виднелись выразительные глаза, поднесла сосуд с водой. Эхо начал жадно пить, захлебываясь от жажды. Все так же доносилась музыка, но она стала более реальна. Мужчины подошли и начали расспрашивать его. Но юноша не понимал их слов. На головах были надеты тканевые повязки, скрученные, похожие на приплюснутые головные уборы.

Эхо был удивлен, что они не сторонятся его, не похожего на них внешним видом.

Мужчина, смуглый, с темной бородой, поднес к юноше тетрадь с его рисунками. И снова что-то спросил.

– От-ку-да ты? – спросил мужчина еще раз. На родном языке Эхо. Потеряв дар речи от изумления, юноша не сразу ответил. Медленно, чтобы было понятно,