Сад бабочек - Дот Хатчисон

– Как они выглядят? Мы можем сопоставить их имена…

– Они не из Сада, – сложно истолковать ее взгляд, она смотрит в равной степени насмешливо и с сожалением. – У меня была жизнь и прежде. Я же не в Саду родилась. Во всяком случае, не в том Саду.

Виктор переворачивает фотографию, пытается прикинуть, сколько времени это могло занять. Такие масштабы, такая детализация…

– В первый день он только начал, – говорит Майя, проследив за его взглядом. – Сначала нанес внешние линии. А потом в течение двух недель занимался расцветкой и узором. А когда все было готово, в саду появилась еще одна Бабочка. Он, как Бог, создавал свой собственный маленький мир.

– Расскажи нам о Софии и Уитни, – просит Виктор и решает на время оставить татуировку. Он догадывается, что происходило после, но готов даже признаться в собственной трусости, лишь бы не слушать об этом сейчас.

– Я жила с ними.

Эддисон достает блокнот из кармана.

– Где?

– В квартире.

– Нужно…

– Расскажи нам о квартире, – перебивает Виктор.

– Вик, – возражает Эддисон. – Ничего она нам не расскажет.

– Расскажет, – отвечает Виктор. – Когда будет готова.

Майя молча наблюдает за ними, гоняя бутылку по столу, как хоккейную шайбу.

– Расскажи нам о квартире, – повторяет Виктор.

* * *

Нас было восемь человек. Мы все работали в одном ресторане и жили в гигантской студии. Все в одной комнате, и кровати с тумбочками расставлены как в казарме. У каждой кровати сбоку стояла стойка для вешалок, а с другой стороны можно было закрыться шторкой. Ни намека на личное пространство, но никто не жаловался. В обычных условиях арендная плата оказалась бы непосильной. Но район был паршивый, а в квартире нас жило столько, что свою часть можно было заработать за одну или две смены, а остаток месяца транжирить деньги.

Некоторые так и поступали.

Компания была довольно странная: студентки, бывшая проститутка, разные оторвы… Кому-то хотелось свободы и жить так, как им хочется; другие хотели, чтобы их оставили в покое. Единственное, что нас объединяло, – работа в ресторане и эта квартира.

И знаете… Это была райская жизнь.

Конечно, нам случалось и ссориться, хватало поводов для ругани, но, как правило, все быстро забывалось. Тебе всегда могли одолжить платье, пару туфель или книгу. Да, мы работали, кто-то еще и занятия посещал, но в свободное время мы были при деньгах, – и имели в своем распоряжении весь город. Даже мне, росшей без особого контроля, эта свобода кружила голову.

В холодильнике было полно закусок, выпивки и воды, а в шкафчиках всегда лежали презервативы и аспирин. Иногда в холодильник попадали остатки из ресторана, и всякий раз, когда к Софии шли с проверкой представители социальных служб, мы успевали накупить продуктов и спрятать выпивку и презервативы. Если мы и ели дома, то просто заказывали что-нибудь. Вся наша работа строилась вокруг еды, и на нашу кухню мы старались лишний раз не заглядывать.

Да, и этот пьяный тип… Мы не знали, жил он в том же доме или нет, но каждый вечер видели его на улице. Он пил, а потом всю ночь поджидал перед дверью. Перед нашей дверью. Ко всему прочему, он был извращенец. Поэтому, если мы возвращались поздно ночью – а это происходило практически всегда, – то поднимались на крышу, а потом спускались на один этаж по пожарной лестнице и домой входили через окно. Наш домовладелец поставил туда специальный замок, потому что София жалела этого пьяного извращенца и не хотела сдавать его копам. Учитывая ее ситуацию, мы не настаивали. В прошлом проститутка, она пыталась покончить с наркотиками и вернуть себе детей.

Они стали первыми моими друзьями. Думаю, мне и раньше попадались люди вроде них, но в этот раз было иначе. Обычно я сторонилась людей, если могла. Но с девочками я работала, и жила с ними, и это было как-то… иначе.

София ко всем питала материнскую любовь. К тому моменту как мы познакомились, она продержалась больше года, и это после двух лет безуспешных попыток. У нее были две прекрасные дочки, они вместе жили в приемной семье. И более того, приемные родители всецело поддерживали Софию в ее стремлении вернуть девочек. Они разрешали им видеться в любое время. И всякий раз, когда ее цепляло и она готова была сорваться, мы сажали ее в такси, везли в девочкам и напоминали, ради чего она так старалась.

Еще с нами жила Хоуп, и Джессика вечно была у нее на побегушках. Хоуп была полна энергии, и ее переполняли всякие идеи, а Джессика соглашалась на все, что ей говорили. С Хоуп жизнь в квартире была полна веселья и секса. И если для Джессики секс был лишь способом самоутвердиться, то Хоуп по крайней мере научила ее получать от этого удовольствие. Когда я подселилась, им было по шестнадцать и семнадцать, совсем еще дети.

Эмбер тоже было семнадцать, но, в отличие от тех двоих, у нее было что-то вроде плана. Она была эмансипированной особой, и это позволило ей порвать с системой опеки. Эмбер получила аттестат средней школы и посещала курсы в двухгодичном колледже, пока не определилась со специализацией. Катрин была на пару лет старше и никогда не рассказывала о своей жизни до заселения в квартиру. Она вообще мало чего рассказывала. Иногда нам удавалось куда-нибудь вытащить ее, но самостоятельно она ничего не предпринимала. Из нас восьмерых если кто и пытался сбежать от кого-то или чего-то, то это явно была Катрин. Но мы не задавали вопросов. В квартире утвердилось правило: твоей личной историей никто не интересовался. Мы все тянули за собой багаж прошлого.

Про Уитни я уже говорила, у нее случались периодические срывы. Она готовилась стать магистром по психологии, и сама при этом была жутко дерганой. Не то чтобы психованной, просто «не умела справляться со стрессом». Во время каникул все было здорово. Но в течение семестра нам по очереди приходилось ее успокаивать. Ноэми тоже была студенткой, по самой бесполезной специальности, какую только можно придумать. Английский язык. Серьезно. По-моему, она училась в колледже только из-за стипендии. И тогда у нее была причина, чтобы много читать. К счастью, она всегда делилась книгами.

Ноэми первой заговорила о квартире, во вторую неделю моей работы в ресторане. Я жила в городе третью неделю, по-прежнему обитала в хостеле и каждый день таскала на работу все свои вещи. Мы переодевались в крошечной комнате для персонала. Я оставляла свою форму в ресторане, и если б меня обокрали, то я, по крайней мере, могла бы работать дальше. Остальные переодевались, потому что не хотели щеголять по городу в длинном платье и на каблуках.

– Что ж… тебе, вроде бы, можно доверять, так? – начала Ноэми без лишних предисловий. – В смысле, ты не обсчитывала помощников или хозяек, не копалась ни в чьих вещах. И не похоже, чтобы ты что-то употребляла.

– Ну, и что дальше?

Я застегнула лифчик и поправила груди. Жизнь в хостеле в определенной мере раскрепощала. И потом еще работа в женском коллективе, и всем приходилось переодеваться в этой тесной каморке…