Дом Близнецов - Анатолий Королев

На море штормило, и грохот волн был по-прежнему отчетливо слышен, но сама балтийская даль и тут была не видна, ее заслоняла ажурная вязь сосен на крутом берегу.

Ночной пейзаж был нарисован косым почерком каллиграфа.

Наш детектив решил хотя бы хорошенько оглядеться по сторонам, но быстро понял, что псы, точь-в-точь, как шофер, разом засекают его любопытство и начинают нервозно сторожить злым дозором прыть чужака. Что ж, не будем оглядываться… Ему бросился в глаза необычный декоративный акведук из череды воздушных стальных арок в два яруса. Этот арочный мост соединял эфирными шагами солярий на крыше гостевого отеля с особняком хозяина. «Мда, для какого канатоходца это построено?»

— Дорогой дон Клавиго, — сказал князь, выходя из вестибюля. — Я ужасно рад, что вы здесь.

Тут он чуть запнулся в словах…

— Надо же, я представлял вас совсем иным. С вами все в порядке?

— Почему вы об этом спросили?

— У вас не те уши. Да и голос на тон выше. Впрочем, прочь сомнения. Добро пожаловать в Элизиум! Приветствую вас в 1927 году! Вы разбираетесь в моделях машин? Это был «Форд Модл Эй», как раз двадцать седьмого года.

— Да, прекрасный экземпляр, — отвечал детектив. — Два окна. Сорок лошадиных сил. Безопасное ветровое стекло. Топливный бак в торпедо. Ширина купе — 1700 миллиметров.

— 1702, если быть точным. Рад свидетельствовать свое почтение в зоне высшей гармонии. Мы зовем ее между собой Хегевельд — Заповедный лес. Берег, где сбываются мечты. Почему вы так унылы, профессор? Расслабьтесь, Клавиго, будьте как дома! Хаос двадцать первого века, президенты Путин, Обама, меценат Джордж Сорос, королева Елизавета вторая — все за бортом времени. Мы в восточной Пруссии, тут балтийский курорт ветеранов первой мировой войны. Наш президент — генерал фон Гинденбург. Наш фирменный двадцать седьмой фактически длится уже пять лет подряд. Мы остановили время. Куда спешить? В 30-х годах будет жарко. У нас блаженная пауза. Ленин умер всего три года назад, Сталин еще не взял власть в свои руки… И большой красный террор еще впереди, и хрустальная ночь, но все — слышите? — пронизано тишиной перед обвалом эпохи… Чудесно…

Он восторженно прислушался к робкому теньканью первых синиц в рассветной мгле.

— Ну, где, где же она! Великая единица хранения! Не тяните!

Валентин, разумеется, не понимал, чего ждет хозяин, но за минувший час после смерти соседа, как актер, обживающий роль, немного сжился с новым обликом, почувствовал через сумму теснот брюки немолодого пижона, плюс пуловер, плюс блеск остроносых туфель человека, который красит волосы… ощутил тяжесть сухого корешка на груди, в тайном мешочке, что оттопыривал ткань… Короче, через муравьиную сумму примет, он прозрел природу умершего дона Клавиго и отвечал в стиле его выспренней болтовни: «Я не рискнул взять единицу хранения с собой, до тех пор, пока вас не увижу…» — «Как, почему?» — удивился хозяин. Он взял паузу и спросил чуть строже, но почти задушевно: «Где же она, единица из единиц, греза нашего любопытства, дама, за которую вам, кажется, мы заплатили что-то почти несусветное и охраняли, не смыкая глаз, ваш маршрут до этой точки, в которой мы встретились? Дайте-ка, дружище, я вас обниму…»

И, ломая комедию из трех объятий, князь самым тщательным образом обыскал Валентина-Клавиго и даже с улыбкой вывернул кармашки его пуловера наружу, пока похлопывая, не нащупал на груди твердый холмик — мешок на шнурке. Он вопросительно глянул в глаза пилигрима: — «Это слишком не то, но все-таки? Вы нарушили мою просьбу не сорить пометом всемирного Интернета. Это что, флешка? Накопитель вместо пергамента? Я же предупредил вас — весь мусор электроники, смартфоны, айпеды, планшеты оставить на КПП, в камере хранения».

Проклятые псы мигом услышали нотки скрытого недовольства в голосе хозяина и настороженно подняли заточенные злом морды.

Итак, догадался герой, речь шла о каком-то пергаменте.

Надо было перехватить инициативу мягкой атаки. Валентин торжественно снял с шеи шнурок с мешочком запрятанной мандрагоры и вручил хозяину. И пальнул наугад возвышенным тоном:

— Вот ваше сокровище.

Князь — человек скорее молодой, чем старый, скорее женоподобный, чем мужественный, скорее суетливый, чем царственный, с квадратными усиками в стиле Чаплина, одетый во что-то вроде самурайского халата по моде 10-х годов прошлого века, когда Европа и Россия беспамятно влюбились в японский ориентализм, — князь запустил руку в мешочек и вынул корешок, похожий на скорченного человечка с дамской грудью и вставшим ятем…

— О, какой экземпляр Палача… Ответ принят!

Хозяин в полном восторге вращал корень перед глазами.

— Драгоценный подарок, у нас Палача нет, в наличии только Судья, Русалка, Рыцарь и Висельник, но что они без Палача… Скорее, мой друг, скорее, — и князь устремился под сень лунного солнца к электрокару у входа, усадил гостя рядом и, включив мотор, покатил по дорожке в сторону полукруглой оранжереи, притормозил у входа, поспешно вытащил гостя за руку и почти вбежал внутрь густого парного тумана, под своды стекла в каплях набрякшей влаги, в густой блеск капели, где быстрым шагом идущего к пульту дирижера промчал по центральной аллее вдоль рядов зелени, рассаженной по гнездам внутри прозрачного лабиринта бегущей воды (разглядеть эту абракадабру гидропоники Валентин не сумел) и остановился на перекрестке у секции под светом нависшей калориферной лампы: — «Вот, полюбуйтесь. Здесь собраны принцы кайфа».

Он низко навис ноздрями над ухоженным пятачком, где смешались в густой переплет лиловой зелени цветы, рты, ушки и стебли растения, каждый сантиметр которого был с изнанки покрыт одновременно цыплячьим пушком и пронизан венами старика на пупыристых лопушках.

Валентин изобразил неподдельный интерес и тоже навис, наблюдая, как руки хозяина холят пальцами газовые конфорки синеватого пламени. Имя, наконец, было произнесено вслух:

— Мандрагора!

На борту гидропонного спиннера грозилась табличка:

«Ну и ну, а это как, не смотреть?» — подумал Валентин про себя, а князь снайперски молвил:

— Да-да, дружище, не стоит глазеть прямым взглядом, лучше краешком глаза. Видите, в нашем спиннере нет ни одного Палача. Как вы угадали с презентом!

Сыщик, наконец, смог разобраться в том, что увидел.

Так называемый спиннер представлял собой род круглого аквариума на стальных ножках-колесиках, где в гнездах прозрачной сетки были рассажены пятилистные головы мандрагоры, а корни — голые андрогинные существа — жадно свешивались сосульками в глубь воды, где, обнимая друг друга, явно занимались любовью.

Зрелище этих человекоподобных уродцев показалось Валентину отвратительным, а вот князя вид корешков явно будировал.