Мистер Джиттерс - Кэт Эллис

Эта идея влетает в мою голову, словно мыльный пузырь, и мне становится смешно. Потому что сейчас это совсем не оптимальная мысль. Потому что… Потому что ему больно, черт побери. Очень больно. Правда обрушивается на меня с такой силой и безжалостностью, что становится трудно дышать. Я судорожно бросаюсь к Нолану, но ноги не слушаются, и я с размаху падаю на колени. Ухватившись за край стола, я пытаюсь подняться, но внезапно меня останавливает странный звук. Как будто кто-то щелкает пальцами снова и снова – только слишком быстро. Или стучит зубами – только слишком громко. Щелк, щелк, щелк, щелк, ЩЕЛК. Звук эхом разносится по квартире и замирает у открытой двери. Резко обернувшись, я ударяюсь локтем о край стола. Громкий треск. Плечо пронзает острая боль. Но в дверном проеме никого нет. Щелканье прекратилось. Осталась лишь звенящая пустота.

Что это было?

Я подползаю поближе к Нолану, ожидая услышать шаги или грохот захлопнувшейся двери, но тишину нарушает лишь бешеный стук моего сердца. Не знаю, что это было, но теперь странный щелкающий звук исчез.

– Лола, – говорит Нолан, но это скорее похоже на стон.

Я не знаю, что делать, с чего начать. Нужно понять, откуда идет кровь, но я не могу собраться с силами и прикоснуться к нему.

– Лола, мне… нужна… «ско…»

Недосказанные слова Нолана неожиданно отрезвляют меня. Я хватаю телефон, сажусь рядом и набираю 911. Каким-то чудом мне удается спокойно сообщить оператору всю информацию, которой я владею, хотя в моей голове звучит другой голос. Я слышу монотонное беспрерывное шипение: «Он умрет, оставит меня совсем одну, исчезнет…»

– Лола, к вам уже едет «скорая», – говорит оператор. – К нам поступил звонок от вашего отца.

Конечно. Неужели я всерьез могла подумать, что он просто лежал здесь и ждал, пока я вернусь домой? Нет. Даже здесь, даже сейчас Нолан все уладил сам.

– Он… истекает кровью. Думаю, его ранили ножом. Очень, очень много крови!

– Все будет хорошо, Лола. А теперь послушайте меня…

Следуя указаниям оператора, я бегу в ванную, хватаю полотенце и заставляю себя прижать его к животу отца. Я не хочу смотреть вниз, не хочу видеть, из-за чего телефон выскальзывает из рук. Нолан не должен увидеть, насколько я напугана.

Если бы мы не поругались. Если бы я не оставила его одного… Он не лежал бы теперь в таком состоянии. Это я виновата. Это все моя вина.

Кажется, проходит тысяча лет, и вот я наконец слышу шаги за дверью и бодрые отрывистые реплики врачей. Нолан стонет от боли и замолкает. Он потерял сознание или?..

– Нет, нет, нет, нет, НЕТ! – одержимо повторяю я в такт ударам наших сердец.

Что я узнала о ножевых ранениях, пока ждала ответа на вопрос, умрет Нолан или нет

1. Огромное количество людей выживает после ножевых ранений. Гораздо больше, чем вы думаете. Если не задеты крупнейшие артерии (сонная в шее и бедренная в паху) и помощь подоспеет вовремя – человек, скорее всего, выживет[6].

2. В зависимости от места поражения (три ранения в нижней части живота или одно в верхней части бедра) смерть может наступить лишь через несколько часов – если, конечно, наступит. Повторюсь: большинство выживает.

3. Если жертва нападения теряет более сорока процентов крови, незамедлительно требуются интенсивные реанимационные мероприятия, а затем, очевидно, переливание крови. (Интересно, чью кровь перельют Нолану?)

Помню, как-то раз я читала в новостях про четырех русских подростков, похищенных сатанистами. Каждого из них пырнули ножом 666 раз, а затем съели. Шестьсот шестьдесят шесть раз. Интересно, будет ли человек вообще похож на самого себя после стольких ножевых ранений? Едва ли. Хотя в таком случае этим сатанистам было не так уж сложно съесть своих жертв. Черт! Почему я вообще думаю об этом?

Я сижу в больничном зале ожидания и провожу черной ручкой, которую кто-то оставил рядом со сборником кроссвордов, по своим венам. Начинаю с самых крупных. Три яркие жирные линии начинаются в сгибе локтя и заканчиваются у основания большого пальца. Затем я обвожу более тонкие вены, сплетая и соединяя их. Теперь темные трещины покрывают поверхность моих пальцев, костяшек, кисти и все предплечье. И вот линии начинают расплываться, превращаясь в желобки между паркетными досками, и наполняются тягучей красной жидкостью…

Хватит!

Но я не перестаю рисовать, запечатлевая воспоминания на своей коже. Я успеваю добраться до локтя, но тут боковым зрением замечаю пару ботинок. Медленно моргаю. Коричневые ботинки.

– Лола?

Я медленно перевожу взгляд со скучной обуви на ужасно сидящий серый костюм, галстук горчичного цвета (почему всегда горчичный?) и, наконец, кусты, торчащие из-под воротника Ларри. Галстук ослаблен, верхняя пуговица рубашки расстегнута, словно растительности на его теле не хватило места под одеждой.

– Давно ты здесь? – сухо спрашивает Ларри.

Его маленькие глазки внимательно изучают меня и останавливаются на линиях, покрывающих половину моей руки.

– Видимо, давно.

Если верить настенным часам, сейчас начало восьмого, но я не уверена – утра или вечера. Мне сказали ждать здесь, пока Нолан приходит в себя после операции. Люди сновали туда-сюда, периодически случались наплывы посетителей, но сейчас в зале ожидания остались лишь я, какая-то старушка, спящая в углу рядом с беззвучным телевизором, и Ларри.

– Ты всю ночь проторчала здесь одна? Надо было позвонить мне.

– Зачем?

Позвонить Ларри – последнее, что могло прийти мне в голову, пока врачи боролись за жизнь Нолана. Он вряд ли смог бы чем-то помочь.

Где-то с шумом распахивается дверь. Они не стали бы спешить с плохими новостями, не так ли? Что сулят эти шаги – плохое или хорошее? Мимо проносится женщина в белом халате, и я наконец выдыхаю.

Здесь так странно. Люди возникают из ниоткуда, молча вторгаются в твое пространство и снова исчезают. Двери болтаются на петлях. Никаких замков. Если захочешь сбежать – тебя ничто не остановит. Я где-то читала, что датчане оставляют в доме открытое окно, если кто-то умирает, чтобы душа смогла найти выход. Может, поэтому в больницах не закрывают двери, ведь смерть здесь обычное дело. Если бы тут не было выхода, здесь собралось бы множество душ.

Я должна запереть двери, чтобы он не оставил меня.

Я издаю странный сдавленный звук.

– Ты должна сообщать мне, если у тебя проблемы или тебе что-то нужно, – говорит Ларри. – Ты знаешь это.