Призрачная любовь - Лаура Уиткомб

К своему изумлению, я подошла к нему и, встав за его спиной, спросила:

— Ты слышишь мой голос?

— Разве у меня нет ушей?

Я вздрогнула от неожиданности. Но зачем тогда было задавать такой вопрос?

— И ты видишь меня?

Он медленно обернулся и, склонив голову, искоса посмотрел в мои глаза из-под темной челки. На его губах играла улыбка:

— Конечно.

Я отступила на шаг.

— Что ты за существо?

— Тебя интересует моя родословная?

Он осторожно повернулся ко мне. Сосулька страха встала поперек моего горла.

— Почему ты видишь меня? — прошептала я.

Всю мою рассудительность смыло волной паники. Остатки манер растворились в тревоге.

— Пожалуйста, не бойся, — сказал юноша.

Он больше не улыбался. Он выглядел озабоченным.

— Нет! Не говори со мной!

Мне казалось, что я выговариваю ему. Мы не были знакомы, и я как бы напоминала ему об этом. Тем временем все внутри меня сжималось — мистер Браун удалился на недопустимое расстояние. Резкая боль уже впилась в мои кости. Я осмотрелась по сторонам, почти убежденная, что стала заметной для любого из смертных. Вокруг нас никого не было. Когда я снова повернулась к парню, то встретила сочувствующий взгляд, и меня накрыла волна смущения. Взломав холодную корку оцепенения, я бросилась прочь, как девчонка, напуганная криком совы.

Мне стыдно признаваться, как страшно мне было во время того разговора. Наверное, я выглядела жалкой. В моих ушах звучал стон Гамлета: «Бедный дух!»[2]Весь следующий день я оставалась рядом с мистером Брауном — конечно, кроме тех моментов, когда он ходил в туалет или ванную комнату. Пока он вел урок с тем самым классом, я скрывалась в школьной библиотеке, заглядывая в книги через плечи учеников и отсчитывая минуты до очередного звонка.

Утром мистер Браун поднялся на час раньше обычного, чтобы сделать пробежку. Когда мы вернулись и увидели его жену на кухне — за приготовлением кофе, — на ней была только дырявая спортивная майка. Мистер Браун решил, что хочет провести немного времени с супругой. Когда они устроились в одном из кухонных кресел, я выскочила в сад. В иные дни меня бы огорчило, что мы вновь пропускаем наш писательский час перед первым уроком. Но сегодня, пока я стояла в крохотном дворике и рассеянно смотрела на пустую птичью купальню, меня одолевали странные мысли. Мне было интересно, что делал сейчас юноша, способный говорить со мной. Я вдруг представила его в обществе девушки, издающей те же звуки, что доносились из кухонного окна. Эти мысли не понравились мне. Я содрогнулась от острого укола ревности.

Когда мы с мистером Брауном поехали в школу, я по-прежнему была расстроена и даже немного разгневана. У нас оставалось лишь полчаса для работы над рукописью. Он расслабленно улыбался, приглаживая волосы, все еще влажные после торопливого приема душа. Меня раздражал его счастливый вид. Этим утром я захотела, чтобы миссис Браун уехала куда-нибудь. Например, навестить свою семью. Куда угодно, лишь бы далеко и надолго. В моих ушах все еще звучали ее сладкие стоны. Наверное, мысли моего хозяина тоже блуждали в неведомых далях. Он вел машину, выставив левый локоть из открытого окна. Ветер ерошил волосы у него на голове.

Я принялась думать о другом. Мне не терпелось поговорить с тем парнем, который видел меня, — пусть даже то, что он способен мне рассказать, окажется страшным или болезненным. Что могло быть хуже неосведомленности и вечного стремления прятаться? После обеда я осталась в классной комнате — в привычном месте за флагом. Там я чувствовала себя в безопасности. Когда начали входить первые ученики, мистер Браун записывал на доске текущее задание. Мое сердце трепетало от ожидания. При виде очередной взъерошенной головы я замирала на мгновение. Мне хотелось, чтобы это был он. Однако юноши и девушки входили, а мой прежний собеседник не появлялся.

Затем прозвенел звонок, и я пришла в ужас. Ученики шептались, хихикали и вытаскивали из сумок тетради. Мистер Браун начал урок. Юноши, способного видеть меня, по-прежнему не было. Взглянув на его пустую парту в среднем ряду, я представила себе, как он материализуется из воздуха. Это не помогло. Я прошла перед мистером Брауном и, встав в открытом дверном проеме, осмотрела аллею в одну и в другую сторону. На глаза мне попались только белка и садовник с граблями. Это меня тоже не устроило. Я снова прошла через класс и остановилась перед окнами в задней части комнаты. Оттуда можно было видеть игровые площадки. По травянистому полю носились бейсболисты, но того, кто мог говорить со мной, среди них не оказалось. Я осмотрела тротуар за оградой. Ни одного человека, похожего на странного юношу. На скамейках вдоль лужайки я его тоже не нашла. И у фонтана. «Этот тип нарочно не пришел, — подумала я. — Он решил наказать меня за мое бегство».

Мне никак не удавалось успокоиться. Пройдя перед столом учителя, я еще раз выглянула в открытую дверь. Мимо мелькнула тень птицы, и больше не было ничего интересного. Я уже чувствовала приближение паники, когда повернулась и увидела его. Он стоял у своей парты и смотрел на меня. Наши взгляды встретились. В тот момент мне не помешал бы веер, чтобы скрыть пылавшее лицо и бурлившие чувства. Он довел меня до отчаяния. И сейчас он видел, в каком состоянии я находилась.

— Вы опоздали, мистер Блейк, — сказал мой хозяин. — Присаживайтесь.

Вероятно, парень вошел в класс, пока я находилась у заднего окна. На какой-то момент я оцепенела в замешательстве. Впрочем, он тоже выглядел смущенным. Наверное, он не ожидал, что я буду искать его с такой неистовой страстью. Юноша сел за парту и бросил свою сумку на пол. Его щеки пылали румянцем. Я отвернулась, медленно прошла к стойке с флагом и замерла там. Через несколько долгих минут мне удалось успокоиться. Я оглянулась и увидела, что странный парень сидел над открытой книгой, поверх которой лежала вырванная из блокнота страница. Он смотрел на меня безо всякой враждебности. Наоборот, очень нежно. И когда продолжительность наших сцепленных взглядов начала уже тревожить меня, он вежливо кивнул и опустил голову вниз — жест был похож на благородный поклон. Это воодушевило меня. Я медленно прошла вдоль стены и остановилась у пустой парты рядом с его столом.

Юноша взял огрызок карандаша и что-то написал на вырванной странице, лежавшей поверх раскрытой книги. Он придвинул лист ближе ко мне. Я склонилась через проход и прочитала короткую фразу: «Где ты была?» Меня удивила его фамильярность. Хотя, признаюсь, одновременно она и польстила мне. Я почувствовала нервный трепет, потому что в повседневном мире появилась осязаемая ссылка на мое существование. Мне захотелось убежать за стойку с флагом. Он подтянул лист к себе, сделал новую запись и сдвинул страницу к самому краю стола. Я легко прочитала его послание. Оно гласило: «Пожалуйста, не бойся. Я хочу быть твоим другом».

Не стану лгать. Тот факт, что он в отличие от других учеников не интересовался уроком, интриговал меня. Я наблюдала за ним, пока он смотрел на классную доску. Коричневая обложка на учебнике английской литературы пестрела маленькими рисунками каких-то мифологических животных. Наконец мне удалось выдавить из себя несколько слов: