Ангелов в Голливуде не бывает - Валерия Вербинина

Когда я вышла на своем этаже, из дверей квартиры напротив тотчас выглянула миссис Грей, жена мелкого клерка. На голове у нее красовались огромные бигуди. Миссис Грей славилась своей страстью к сплетням и всегда искренне удивлялась, почему меня не интересуют подробности жизни моих соседей. Я поздоровалась с ней, зашла в свою квартиру и закрыла дверь.

Мое жилище было рассчитано на одного человека и состояло из крошечной кухни, микроскопической ванной и комнаты, совмещавшей спальню, гостиную и все, что угодно – кроме, разумеется, гаража. Кровать, к счастью, была нормальная, не из тех, что поднимаются и убираются в стену. Пишущая машинка занимала треть старого стола. Еще треть делили кое-какие книги (большинство на русском языке), канцелярские принадлежности, ваза, шкатулочка с разными мелочами и флакончик дешевых духов, потому что дорогие были мне не по карману. Высокий шкаф при прежнем жильце совмещал функции гардероба и помойки, в которую тот совал опустошенные им бутылки из-под джина. При мне шкаф вернулся к своим нормальным обязанностям: я хранила в нем одежду, а наверх закинула коричневый чемодан, в котором в то время могли уместиться почти все мои вещи. На тумбочке стоял телефон, обычный для того времени – без диска, с разделенными микрофоном и наушником. Если вы хотели куда-то позвонить, надо было называть номер телефонистке. В доме, где я жила раньше, телефон был общий и висел на лестничной клетке, что порождало массу неудобств, так что я решила, что в следующий раз сниму квартиру с отдельным аппаратом. Машинисткам никогда не платили много, но я подрабатывала перепечаткой и экономила на всем, на чем только можно, чтобы оплачивать жилье в срок. Окна квартиры выходили не на шумный бульвар, а в тихий двор, что меня более чем устраивало. На крашеных стенах не было ни одной картины, ни одной фотографии – ничего.

Через несколько минут телефон разразился сухим, надтреснутым звоном. Я придвинулась поближе к микрофону и прижала к уху наушник.

– Мисс Коротич? Я вас не побеспокоила? Это миссис Блэйд.

– Нет, вы меня не побеспокоили, – сказала я. – Написали что-нибудь новое?

Миссис Блэйд была унылой особой неопределенного возраста, с серыми волосами и почти без подбородка. Недавно она закончила новый рассказ о любви и хотела, чтобы я переписала его на машинке. Я сказала ей, что жду ее с нетерпением, и повесила трубку.

Рассказ оказался бесцветным, как сама авторша, и приторным, как варенье, в которое положили слишком много сахара. Я стучала по клавишам и от нечего делать размышляла, что заставляет людей сочинять никому не нужные рассказы и вообще заниматься делом, к которому у них нет никакой склонности. Однако миссис Блэйд всегда платила аккуратно, и когда она во вторник вечером пришла за отпечатанным текстом, я вежливо выразила свое восхищение.

Теперь мне хватало денег, чтобы отдать в четверг Розе Серано недостающую сумму, но мне не хотелось ждать. В среду я отпросилась с работы под тем предлогом, что мне срочно надо к дантисту, и поехала к портнихе. Дверь открыл Тони. Завидев меня, он заулыбался и поздоровался так, словно мы были знакомы уже лет десять, не меньше. Широколицый, с живыми темными глазами и большим ртом, который авторши вроде миссис Блэйд норовят назвать «чувственным», Тони, наверное, нравился многим девушкам, но в нем не было изящества его брата. Чем-то он напоминал большую дружелюбную собаку, которая виляет хвостом, встречая в дверях гостя, и, каюсь, я уделяла ему внимания не больше, чем собаке.

– Я насчет платья, – сказала я.

– Мама наверху, – отозвался Тони весело. – Мастерит свадебный наряд для Лучии. – Тут он спохватился и объяснил: – Это невеста Винса, моего старшего брата, он женится в воскресенье. Заходи, мама будет рада тебя видеть.

– Я, наверное, не вовремя… – начала я.

– Да ну, глупости, – перебил Тони. И я вошла в дом.

– Куда теперь? – спросила я, заметив, что в ателье никого нет.

– Иди за мной, – сказал Тони. – Осторожно, на лестнице крутые ступеньки!

И он привел меня в гостиную на втором этаже, посреди которой стояла невысокая девушка, утопающая в море кружев и белого атласа. Роза суетилась вокруг, то прилаживая фату, то добавляя новые детали к подолу.

– Мама, к тебе пришли! – крикнул Тони, распахивая дверь.

– Мы договаривались на завтра, – начала я, – но я решила… Я вам не помешаю?

– Нет, нет, конечно! – воскликнула Роза. – Нам как раз нужно, чтобы кто-нибудь оценил платье. – Лучия потупилась и смущенно хихикнула. – Берите стул и садитесь поудобнее. Тони! Тебе разве нечем заняться в мастерской?

– Я за сигаретами зашел, – ответил Тони. – Забыл их на столе.

Он блеснул глазами в мою сторону и вышел. Лучия вздохнула и переступила с ноги на ногу. Она была смуглая, черноволосая и стройная, как веточка. Не слишком красивая, но обаятельная, с типично итальянскими ресницами в полщеки. Платье, хоть и неоконченное, казалось великолепным, и я поймала себя на том, что немного завидую невесте.

– Не вертись, не вертись, – строго сказала ей Роза по-итальянски.

…Позже я видела, как работают Мадлен Вионне и Шанель[3], как они создают, подгоняют и прилаживают платья прямо на моделях, и со всей ответственностью могу заявить, что Роза Серано ничуть им не уступала. Она переставила украшения на подоле, потом взялась за шлейф, потом ей что-то не понравилось в фате, и она схватила ножницы. Не знаю, сколько она возилась в тот раз – час, полтора, – но когда она закончила, платью ее невестки могла позавидовать любая принцесса. Каждая складочка была на своем месте, ничто не цеплялось за фату, ничто не стесняло шаг, ничто не раздражало глаз. Лучия подошла к большому зеркалу в углу, захлопала в ладоши и закружилась на месте. Лицо ее светилось от счастья.

– Неплохо получилось, а? – спросила Роза, улыбаясь.

– Чудесно, просто чудесно! – искренне воскликнула я.

– Я могу забрать платье с собой? – спросила Лучия.

– Да, но не показывай его жениху до свадьбы. Это плохая примета.

Стуча каблучками, Лучия подбежала к Розе и расцеловала ее в обе щеки, после чего скрылась в соседней комнате. Роза убрала ножницы, нитки и прочие швейные принадлежности, после чего стала подбирать с пола обрезки ткани.

– Вот так, – сказала она со вздохом, – растишь детей, а потом оглянуться не успеешь, как они становятся взрослыми и обзаводятся семьей, мамма миа!

И она засмеялась неожиданно молодым смехом. В дверь легонько постучали, и после возгласа Розы «Да-да!» на пороге показался старик лет семидесяти с острым взглядом и брюзгливо поджатым ртом. Вновь прибывший покосился на меня и обратился к Розе по-итальянски:

– Ты уже все? Я сказал Марии, чтобы она готовила спагетти.

– Сколько времени? – рассеянно спросила Роза.