Песнь Серебряного моря - Надежда Черпинская

лишь на лице её лежала печать какой-то болезненной усталости.

Рядом с ней бок о бок ехал юноша на такой же сияющей белизной лошадке, тонконогой, игривой и, видимо, ещё совсем молодой. На нем, как и на всех воинах, были боевые доспехи, но облачение юноши казалось много легче, а из оружия имелся только меч.

На вид ему было лет двадцать. Он был строен, широк в плечах, но ещё не успел толком возмужать. На юном смуглом лице виднелся лишь намёк на щетину. Тёмные, почти черные, волосы коротко подстрижены, и всё же вихрятся непослушным ёршиком в разные стороны. Привлекали внимание большие, яркие, темно-синие глаза, ясные и льдистые, как осеннее море.

Другие рыцари ехали чуть поодаль, на почтительном расстоянии.

– Ясная госпожа, а что за земли лежат там, по левую сторону от дороги? – спросил юноша, указывая на мелькнувшее меж деревьями поселение на горизонте.

– На западе, ты имел в виду, – степенно поправила его спутница. – Это земли Варко, мой мальчик.

Странно было, что она обращалась к нему как к ребёнку, хоть тот и казался младше от силы лет на пять.

– Что-то я не совсем понял, – нахмурился юноша. – Вы говорите – «Варко», но разве на нас напали не у Варко? А ведь это было день пути назад…

– О, духи! – тяжело вздохнула дама.

Ветер распахнул плащ на её груди, приоткрыв бурое пятно крови, безобразно расползшееся по лазурному платью, в сумраке сверкнул зелёный камень на её шее.

– Ой, простите, госпожа! Я не хотел вам напомнить о ранении. Как-то сорвалось… Вечно я говорю не то, что следует. Простите, ясная госпожа! Я иногда бываю так глуп, – виновато затараторил юноша.

– О, духи! – ещё раз вздохнула дама, взглянув на него с притворным гневом. – Я вздыхаю вовсе не от этого. Вообще, знаешь ли, когда у тебя в плече дыра, об этом непросто забыть. Но меня убивает другое – твоё нежелание учиться. Ты совершенно не знаешь историю и географию. Если бы ты хоть иногда заглядывал в карты Лейндейла и слушал замкового летописца, ты наверняка бы знал, что земли Варко тянутся вдоль всего Южного пути от Ласны и до самого побережья Экталанэ.

Теперь уже юноша тяжело вздохнул:

– Ах, ясная госпожа, все эти историки, книжники и учителя такие скучные и старые! Порой они сами забывают, что и зачем решили рассказать. Попросту засыпают на полуслове, и всё стараются читать мне нравоучения. Поверьте, если бы они умели говорить, как вы, моя госпожа, я уже давно бы стал учёнее их самих! Вот, когда вы мне что-нибудь рассказываете, я готов слушать вас день и ночь.

– А это уже откровенная лесть, – улыбнулась его спутница. Но тут же спросила: – А эльфийский почему не стал учить? Тоже учитель плох? Чем тебе король не угодил? Или эльфы тебе не по нраву?

– Ну что вы! – сокрушённо молвил пристыженный ученик. – Эльфов я люблю. Вот и в Элтлантисе побывать мечтаю – поглядеть, как они на родине у себя живут, какие они там, чем от столичных отличаются… Ну а эльфийский мне не даётся, хоть убейте, ясная госпожа! Да и к чему он мне? Эльфы всё равно всеобщее лейндейльское наречие получше людей знают, а моё дело – знать воинское ремесло да управлять уметь.

– Знания ещё никому не помешали, – рассудила дама в сером плаще. – Знания – это сила. Ты вскоре станешь правителем Брелистона. А правитель должен быть мудрым и просвещённым. И уж во всяком случае, ему полагается знать историю и географию собственных владений, миэ белаэ ланхо![1]

***

«Миэ белаэ ланхо» – если она назвала его так, значит, короткий гнев схлынул.

Так она называла своего сына – короля Киралейна. И его, Литея. Иногда.

Он не знал точно, что значат эти нежные эльфийские слова, но знал, что в них его королева вкладывает всю свою любовь и душу.

Литей хотел попросить её рассказать что-нибудь, но осёкся, вспомнив о ране. Наверное, ей нелегко даются разговоры.

Весь сегодняшний день казался Литею тяжёлым и мрачным. В молчании и гнетущей тишине ехали они с самого рассвета. Да и вечером, на постоялом дворе, не было слышно ни шутки, ни какой-нибудь походной байки.

Он знал отчего. Воины чувствовали на себе вину, совесть давила им на плечи тяжким грузом.

Они – рыцари и защитники – не смогли уберечь свою госпожу от предательской стрелы. Она прилетела с западной стороны дороги, одна единственная и выпущенная точно в цель. Погоня, бросившаяся в лес, никого не обнаружила.

Было ясно, что никто не собирался их грабить – мыслимое ли дело ограбить отряд королевских рыцарей?

Нет, целью выстрела было убийство. Все понимали это.

Кто-то хотел убить её – их госпожу, королеву Мару, справедливейшую королеву Мару. Его королеву.

Ни одну женщину в мире не любил Литей так, как эту свою прекрасную спутницу. И хоть она казалась юной, как и сам Дарген Литей Ринай – Орлёнок из Даргкара, но он относился к ней с всё превосходящей сыновьей почтительностью. Ибо он считал её своей матерью.

Его родители погибли, когда ему было два года, и с тех пор он знал только одну мать – королеву Мару. И преклонялся пред ней. И вот на всеобщую любимицу королевского замка посмела посягнуть чья-то злобная рука.

Оттого и мрачны были нынче воины, оттого тяжело было на душе, а сердце сжималось от гнева и бессилия. Потому что ещё помнили, как она стонала, когда обламывали стрелу и выдёргивали её из раны.

Это делал сам Лонгир – предводитель отряда. Он никого больше не подпустил к своей королеве.

А Литей сидел подле и думал, что лучше бы в него пять раз воткнули и выдернули по десятку стрел, чем видеть мучения своей госпожи. В голове его не укладывалось, что кто-то мог желать ей смерти.

С самого начала ему не нравилась эта поездка.

Будь господин Лиарин дома, он ни за что не отпустил бы королеву одну в столь длинный путь. Но князя не было в Ринайграде. Вот уже пошёл третий месяц, как он, вместе с королём Киралейном, пропадал где-то на Юге, в землях Даргкара, ибо оттуда шли вести о беспорядках и народных волнениях.

Даргкар – Земля Орлов – давно разрослась за пределы Каран Геланской равнины. Она была поделена на две части Керг и Брелистон.

Хотя земли эти и