Я превращаюсь в дождь - Эльвира Смелик

– До свидания!

Олеся торопливо развернулась, устремилась к выходу, сделала шаг, другой и поняла – больше не получится.

В ногах тоже вата, и потому стоять на них невозможно – они складываются, сминаются. Перед глазами мелькают темные пятна.

Не хочется падать в обморок на виду у всего класса. Олеся попробовала сосредоточиться, взять себя в руки, перебороть слабость. Если бы хоть какая-то опора рядом: стол, стена, еще лучше стул, чтобы можно было сесть. Но вокруг пустое пространство. Не получилось перебороть. Последнее, что Олеся услышала, – чей-то испуганно-удивленный вскрик.

Темнота, тишина. А потом опять появились звуки:

– У нее припадок?

– Может, она болеет чем-то?

– А может, она… это…

– Петриченко, думай, прежде чем сказать. За врачом сбегайте кто-нибудь.

– Не надо бежать, – перекрыл бестолковые разговоры уверенный голос. – Медкабинет в двух шагах. И чего, она так и будет на полу валяться?

Олеся почувствовала чужие руки под спиной и коленями: они обхватили, приподняли вверх.

– Да расступитесь вы!

А дальше восторженный девичий вздох:

– Лё-о-ош!

Оттого что голова безвольно запрокинулась назад, шее стало больно. Но Олеся совладала с мышцами, подняла голову, ухватилась рукой за томилинское плечо. Попыталась сказать: «Не надо! Отпусти!», но пересохшие губы никак не хотели разлепляться. Потом все-таки получилось, но Леха возразил:

– А если опять упадешь?

– Нет. Здесь уже не так душно.

– Ну смотри.

Леха поставил ее на пол, но продолжал придерживать. На всякий случай.

Они стояли прямо перед дверями медкабинета. Входить в него Олесе не хотелось, но подоспела бледная от переживаний историчка, распахнула дверь.

– У нас тут девочка в обморок упала! – сообщила сидевшей за столом медсестре.

Та повернула голову, поинтересовалась, глядя на Олесю:

– Она?

– Она, – подтвердил Леха и аккуратно протолкнул одноклассницу в кабинет.

– Садись скорее, не стой. – Медсестра указала на металлический стул. – Какая-то ты и правда зелененькая. – Она подошла, коснулась ладонью влажного Олесиного лба. – Температуры нет. Даже, скорее всего, пониженная. И слабость. Не после больничного? – Оглянулась на Томилина, который все еще топтался возле дверей. – А знаешь, пойдем-ка в процедурную. Там кушетка. Полежишь, придешь в себя окончательно. Заодно давление измерим.

Медсестра подхватила Олесю под локоть, помогла подняться, отвела в соседнюю комнату. Хотя девушка уже оправилась, спокойно и сама бы добралась. А еще лучше – отправилась бы домой.

– Ложись, не стесняйся. Рассказывай, что с тобой произошло.

Олеся опять повторила про духоту, про то, что с ней иногда случается подобное. Главное, вовремя сесть, и тогда все проходит. Она просто не успела до стула добраться. А так все нормально.

– Ну и хорошо, – заключила медсестра. – Вот и полежи немного. Насыщайся кислородом. Хочешь, можно лед ко лбу приложить? Чтоб еще быстрее полегчало. Принести?

Лежа качать головой оказалось не очень удобно, и Олесе пришлось сказать:

– Нет.

– Как знаешь, – легко уступила медсестра. – Только температуру и давление все-таки измерим.

Олеся сдалась под ее ласковым напором, взяла протянутый ей градусник, потом смиренно сунула руку в манжету тонометра.

– В целом некритично, – констатировала медсестра. – Жить будешь. Долго и счастливо. – Улыбнулась. – Не терпится сбежать? – Она запросто угадала Олесины мысли и даже подтверждения не стала дожидаться, разрешила: – Тогда можешь вставать.

Сама поднялась первой, подошла к двери, распахнула. Леха по-прежнему торчал в соседней комнате – сидел на стуле, вытянув длинные ноги.

– Томилин, ты еще здесь? Вот и отлично. Проводишь одноклассницу домой?

– Само собой, – не раздумывая ни мгновения, подтвердил Леха и с готовностью подскочил со стула.

Я не хотела, чтобы он меня провожал. И это неважно, кто он. Я просто не хотела, чтобы меня хоть кто-то провожал. Я люблю ходить одна. Тогда я точно уверена, что не собьюсь с пути.

Может, странно, но я еще ни разу не заблудилась, даже в незнакомых местах. Я всегда добираюсь, куда мне надо. Но только если одна, я уже говорила. Правильно поворачиваю, иду по нужным улицам и никогда не спрашиваю дорогу у случайных прохожих.

Наверное, у меня сохранились древние звериные инстинкты. Как у собаки, которая, даже если ее увезти за много километров, все равно возвращается домой. Или у перелетных птиц, которые родились весной, а осенью знают, куда им лететь, и не сбиваются во время долгого пути через моря и страны.

Шучу, конечно. Но мне и правда не нужно, чтобы меня кто-то провожал.

А медсестра не согласилась, сказала, что не может отпустить меня одну в подобном состоянии, но может родителей вызвать, чтоб забрали.

Ну и зачем их дергать из-за ерунды?

Папе добираться с работы больше часа, да и вряд ли он сможет сорваться с места. И мама тоже. А еще она наверняка испугается, когда ей скажут, что мне в школе стало плохо. Сразу накрутит себя.

С ней тоже бывает почти как со мной. От страха перестает слышать, точнее, воспринимать смысл сказанного. Сама додумывает и сходит с ума.

Я и одна спокойно дошла бы. На улице не душно. И если что, я всегда найду, куда присесть, – на скамейку во дворе, на ограду палисадника. Даже на поребрик.

Вот так всегда. Написать я много могу, особенно после того, как что-нибудь случится. А сказать в тот момент только и смогла:

– Они на работе.

– Вот видишь! – сразу воскликнула медсестра. – Так что Алексей – идеальный вариант. Еще и все девчонки тебе позавидуют.

А зачем это? Чтобы мне кто-то завидовал? Наверное, кто-то получает от этого удовольствие. Но не я. Меня гораздо больше устраивает, когда обо мне не говорят, не думают. Не знают.

И зачем этому Леше так нужно было меня провожать? Он ждал в медкабинете, пока медсестра меня осматривала. Был бы смысл, если бы он захотел загнуть урок. Вроде же уважительная причина. Но история – последняя, закончилась – и можно идти домой.

Но он ждал, а потом шел рядом, едва не касаясь локтем. И все было не так. Я шла не туда, куда мне надо, а за ним. Просто сейчас его путь совпадал с моим. Но я уже не думала: «Надо свернуть за угол, спуститься по лестнице, дойти до гардероба». Я просто тащилась следом.