Я из Железной бригады - Виктор Мишин

Оправив форму, я вернулся на свое место в окопе и принялся наблюдать, ожидая темноты, есть на нее планы. Правда, наши наблюдения пришлось быстро свернуть, немцы начали артиллерийский обстрел наших позиций, и пришлось укрыться. Окопы были очень большими, рассчитывались так, чтобы могли пройти два солдата с носилками и не мешать другим солдатам, находящимся в траншее. Для себя солдаты рыли небольшие норки-щели, чтобы была возможность спрятаться. Размеры окопов это и плюс, и минус. Плюс в том, что много места и не чувствуешь себя килькой, а вот минус… В такие окопы залетали снаряды, и это было больно. Конечно, я сейчас рассуждаю с высоты своих познаний и общего развития, как ни крути, но я гораздо грамотнее того же прапорщика, тут и образование, и общий опыт жизни. Но вообще, следует немного умерить пыл, а то прикажет что-нибудь этакое, а приказы я приучен исполнять. Да, стоит быть менее заметным, зря выступаю. Или все же не зря? Вот же дилемма?

До темноты все же дожили, повезло. Осмотрелся, никто меня не видит, да и не смотрит за мной, пора было вылезать на охоту. Как бы ни придиралось начальство, но поступать так, как велит мой собственный разум, я не перестану. Выбравшись наружу, даже удивился, такая тишина стоит… Огляделся еще раз, на меня никто так и не посмотрел, а наблюдатели, сидевшие в своих узких ячейках, выдвинутых немного вперед общей траншеи, сюда не глядят. Да, я решил сползать на нейтралку, раздобыть оружие и боеприпасы. Если немцы своих еще не унесли, то я обзаведусь несколькими винтовками и запасом патронов. Будем бить врага из его же оружия, раз патронов к своему нет. Немного стремно, но не зря же я наблюдал столько времени, как здесь все обстоит. Думаю, все получится.

Полз недолго, расстояния тут были небольшими, немного пришлось повозиться с проволочным заграждением, но это была не известная мне «егоза», а примитивная «колючка». Между шипами-колючками такое расстояние, что можно без затруднений перелезть. Это в бою, под пулями сложно, тебе же никто не даст времени спокойно тут возиться, а ночью, да в полной темноте, запросто.

В таких условиях я чуть мимо не прополз, остановил меня какой-то отблеск, и я замер. Буквально в десятке метров от меня, причем в стороне, кто-то закурил.

«Ни хрена себе вояки!» – пронеслось в голове.

Фрицы (блин, я тут законодателем моды на название врагов стану) сидели возле трупов убитых мной днем солдат и курили. Два мужика в шлемах с шишаками о чем-то тихо переговаривались. Как быть, даже не думал, учили меня неплохо, немного пугало только осознание того, что тело не мое, не знал, как оно себя поведет. Вытянул немецкий штык-нож, что прибрал себе по случаю недавно, и ползком, забирая правее, чтобы оказаться у немцев в тылу, медленно направился к врагам. Пока полз, крутил рукой, привыкая к весу тесака. При приближении понял, что они тут делали. Пытались вытащить своих, похоронить, наверное, должны, а тут я… Огляделся уже в который раз, убедился, что меня никто не видит, по крайней мере, я больше никого не видел, а до немецких окопов не близко, метров сто тут, кусты немного скрывают, да и темно. Резко поднявшись, буквально побежал к солдатам противника. Те успели разве что разглядеть, как я подбегаю. А дальше последовали удар ногой и несколько колющих ударов штыком с констатацией смерти врага. Думал, снова буду блевать, но к моему удивлению, ничего такого не произошло, тогда, в первый раз, я был не в себе, а сейчас привык. Оглядел творение рук своих, сплюнул, вытер нож и руки о форму врага, да и начал собирать барахло. Немцев разглядывать не стал, да и темно, повторюсь, может поэтому и не блевал. Получилось взять на испуг, неожиданно. Если бы враги ждали нападения, вряд ли бы справился так легко, немцы хорошие вояки, всегда такими были. Но тут расчет был именно на внезапность, что и помогло. Да и не принято тут так поступать. Скорее всего, на Отечественной один немец обязательно сидел бы в засаде, страхуя своих, а тут непаханый край работы для такой подленькой войны.

Парень я был не хилый, но еле допер весь скарб до нашей траншеи. Тащил всё. Семь винтовок противника, к ним у меня были привязаны ранцы и ремни с подсумками. Патронов много, не ошибусь, если тысяча есть. Немцы запасливые. Ранцы также были не пустыми, может, пожрать чего найду. В окопе меня встречали…

– Ты что, рядовой, мародерил? – давешний офицерик, с которым я поспорил, в сопровождении пары солдат, стоял передо мной и отчитывал меня. Разве что не матом. Вот этот был полной моей противоположностью. Худой, низкого роста, но офицер, белая кость, слушайся его давай. Глазки как у крысеныша бегают, орет, но видимо, все же опасается немного, вон как нервно ручонками дергает.

Да, это было больше всего похоже именно на мародерство, но сами посудите, а как мне быть? Патронов нет, жратвы толком тоже нет, сидеть и ждать смерти? Меня так не учили. Голодный солдат, да еще и без оружия много не навоюет. Нет, все правильно я сделал.

– У вас ко мне какие-то претензии? – спокойно, не отводя глаз, спросил я. Офицер даже споткнулся на полуслове. Ей-богу, задрал уже. Сколько я тут, без году неделя, а чего-то меня уже колбасить от руководства начинает. Они на войне или как? В Отечественную, слышал, политработники так же оговаривали солдат, да только позже один черт закрывали на это глаза. Если бы снабжали свою армию, как положено, то и солдатам не пришлось бы собирать трофеи, пытаясь хоть как-то вооружиться. Поэтому я продолжил, несмотря на то, что мне скорее всего, сейчас влетит: – Это не мародерство, я взял свои трофеи. Тем более в условиях нехватки патронов это даже не желание, нужда. Будет свое, перестану собирать трофеи, а так нам нужнее, чем врагу. Чем больше мы у них заберем, тем меньше пуль завтра полетит в нас. Кошельки и зубы не выдирал, взял только то, в чем нуждается солдат на войне. Так в чем проблема, ваше благородие?

– Утром разберемся. Быть к восьми нульнуль в штабе полка. Ясно?

– Точно так, ваше благородие. Буду. Винтовки вражеские возьмите, вдруг у кого оружие из строя выйдет, замена будет.

Офицер, не отвечая, убежал, что-то зло бормоча, ну и я не стал повторять.

– А чем стрелять-то из нее? – спросил внезапно унтер-офицер. Когда и подошел, даже не заметил его. Правильно я решил, что этот как раз вояка опытный, и с ним я, скорее всего, полажу. С патронами он меня оговорил, но больше не лез, понимает, что я прав.

– В ранцах пошукайте, должны быть патроны, немцы запасливые, – улыбнулся я. Кто-кто, а унтер, походу, меня поддерживал, жаль, что его авторитета и звания не хватит, чтобы повлиять на командира взвода. Прапорщик, кстати, совсем какой-то малахольный. Только из училища, что ли? Весь такой правильный: устав, устав, ни шагу от устава. Честь, достоинство? Вы серьезно? На войне? Не, не слышал как-то. Вообще, считал себя всегда человеком чести, но это понятие в двадцать первом веке трактуется несколько по-другому. Да и здешний устав еще то чтиво. Пока изучал, и плакал, и смеялся одновременно. Написано смешно, но это понятно, для неграмотных людей разжевали так, что даже ребенок поймет, но тот, кто его составлял, был или юмористом, или ни хрена о войне не слышал. Я бы скорее этот устав сборником анекдотов назвал.