Лунные Всадницы - Тереза Томлинсон

— Мы обе особенные! — рассмеялась Мирина. Кто-кто, а она-то давно привыкла, что люди засматриваются на ее татуировки. — Кстати, ездить верхом ты тоже можешь научиться. Думается мне, все у тебя получится: ты ведь еще молода.

Внезапно разноцветные глаза затуманились — и по щекам девушки хлынули слезы. «Не обидела ли я ее ненароком?» — в ужасе подумала Мирина.

Однако, Кассандру, похоже, ничуть не смутило подобное проявление слабости: просто смахнула слезы — и все.

— Вечно у меня глаза на мокром месте, — промолвила она. — Пустяки, не обращай внимания. Просто мне ни за что не позволят ездить верхом, а мне так хочется!..

Мирина вспомнила, как отец рассказывал, будто троянцы держат своих женщин дома, взаперти, и уж, конечно, ездить верхом им не дают, хотя на равнине вокруг Трои очень многие занимаются коневодством. У Мирины, что все свое детство провела верхом на лошади, такое просто в голове не укладывалось. Чего они боятся, эти троянцы? Что их женщины, выучившись верховой езде, в один прекрасный день ускачут прочь и никогда больше к ним не вернутся?

Младшая девочка взяла царевну за руку, явно расстроившись при виде ее слез.

— Не плачь, ну, пожалуйста, — шепнула она.

И Кассандра разом преобразилась: улыбнулась малышке, в глазах которой светилось пылкое обожание.

— Это моя маленькая подруга Ифигения, старшая дочь царя Агамемнона. Его супруга, царица Клитемнестра, у нас в гостях. Мы с Ифигенией всегда вместе, особенно, когда царица занята покупкой новых нарядов.

— Мой дядя Менелай тоже здесь, — зевнула Ифигения. — Этот только и говорит, что о торговле да о кораблях.

— Великая царица Клитемнестра приезжает в Трою за покупками? — благоговейно переспросила Мирина. — Она сейчас здесь? — Агамемнон, царь Микенский — это же могущественный верховный правитель ахейских земель на юго-западе! Все мелкие царства признают его власть.

— Отец остался дома, за царством приглядывать, а мама покупает здесь наряды, — сообщила Ифигения с подкупающей откровенностью. — Себе, и мне тоже, — шепнула она, выпустила на мгновение руку Кассандры и покружилась на месте, так, что ее прелестная шелковая юбка поднялась колоколом, тихонько зазвенев нашитыми на ней крохотными серебряными колокольчиками. А в следующий миг, словно засмущавшись, Ифигения вновь ухватилась за руку Кассандры.

Царевна пожала плечами.

— В Трое полным-полно красильщиков, и прях, и ткачей, поэтому многие богачи заглядывают к нам за нарядами.

— Вот тетя Елена приехать не смогла, — добавила Ифигения. — Ей нужно Спартой управлять, пока дядя Менелай в отъезде, но ей ужасно сюда хочется. Никто так не любит наряжаться, как тетя Елена.

В лице Кассандры отразилась скука. Мирина почувствовала, что платья и украшения эту девушку занимают мало, при том, что сама она была очень красиво одета.

Между тем Абен беседовал с Приамом в нескольких шагах от них. Его как раз представили красавцу неопределенного возраста — не юному и не старому, — который то и дело бросал на Мирину откровенно восхищенные взгляды.

— Это кто? — отважилась наконец полюбопытствовать Мирина.

Кассандра недобро поджала губы.

— Это мой давно утраченный и вновь обретенный братец Парис, — сообщила она.

Мирина удивилась прозвучавшей в ответе горечи.

— Он… с виду такой красивый и сильный, — вежливо шепнула она.

— О да, — согласилась царевна. — Все так считают. Но… его отослали из города сразу после рождения, ибо знамения были ужасны: оракул уверял, что Парис навлечет на Трою гибель.

— Ох, — озадаченно выдохнула Мирина. В племенах оракулов не знали, и подобное решение — отослать новорожденного младенца прочь от семьи — казалось ей делом неслыханным.

— Парис жил на склонах горы Ида и воспитывался у пастухов, — продолжала между тем Кассандра. — Предполагалось, что он никогда не вернется, и мне было его жаль… раньше.

Мирина и сама чувствовала бы точно то же, но она не понимала, отчего царевна так возненавидела брата.

— А теперь… тебе его не жаль?

Кассандра яростно замотала головой. Губы ее были по-прежнему сурово поджаты.

— Четыре года тому назад он вернулся в Трою и победил наших сильнейших мужей в летних игрищах. Когда он назвал себя, отец смягчился и поклялся, что отныне и впредь не позволит разлучить себя с таким могучим и красивым сыном. С тех пор Парис у отца в любимчиках ходит и чего не сделает — все хорошо и правильно! Он сражался на стороне царя хеттов и привез хорошую добычу — много золота и без числа рабов для наших ткацких мастерских. Так что теперь все на него не надышатся, а про недобрые знамения при рождении и думать забыли.

— А ты — не забыла? — осторожно уточнила Мирина. Ей ужасно не хотелось бы настроить против себя эту юную царевну.

Кассандра пожала плечами, и внезапно взгляд ее странных глаз изменился, как если бы он был обращен на что-то в неведомой дали.

— Стоит Парису приблизиться — и я дрожу от страха, — призналась она. — Не знаю, почему. Конечно, люди шепчутся, будто я ревную. Кроме того, я же всего лишь девчонка, так что к моим словам никто и не прислушивается!

Мирина выслушала Кассандру не без сочувствия. Всякий знает, что и ахейцы, и троянцы с желаниями своих женщин особо не считаются. Для них женщины — это средство для заключения выгодных браков: их увешивают дорогими побрякушками да продают в невесты тому, кто предложит самую высокую цену. Ясно, что изнеженная, полная запретов жизнь этих царевен — на самом-то деле удел незавидный. А Кассандру, пожалуй, любить куда как непросто.

И, однако ж, было видно, что Ифигения подругу обожает. Но Ифигения — это же совсем другое дело! Малышка, улыбаясь, глядела снизу вверх на них обеих и доверчиво протягивала Мирине ручонку. Да этот ребенок просто-таки весь свет готов любить!

— Змеиная госпожа, — прошептала Ифигения, осторожно проводя пальчиком по витому изображению змеи на правом предплечье Мирины.

В этот момент блистательный царевич Парис шагнул к ним и поклонился.

— Такая лихая наездница даже юношей играючи обскачит, — польстил он, дерзко разглядывая Мирину яркими синими глазами.

Девушка с достоинством наклонила голову. Однако в его похвале и в неотрывном взгляде ощущалось нечто такое, отчего Мирина почувствовала себя неуютно — причем совсем иначе, нежели в присутствии его сестры. Парис отвернулся и шепнул что-то отцу на ухо.

Приам снисходительно заулыбался и обратился к Абену.

— Мой сын Парис умоляет меня забрать вашу ловкую маленькую наездницу в Трою вместе с кобылицами.

— Не сочтите за обиду, — встревожено возразил Абен, — но Мирина обещана в Лунные Девы, в ближайшее полнолуние она уедет с ними.