Лунные Всадницы - Тереза Томлинсон

Мирина, улыбнувшись, покачала головой.

— Если царь желает, чтобы я танцевала на конской спине, без шаровар мне не обойтись!

Лицо Хрисеиды прояснилось — и она вдруг показалась моложе своих лет.

— Танцевать верхом на коне? Я о таком только слышала, но своими глазами увидеть не доводилось. С нетерпением буду ждать вечера! — С этими словами Хрисеида, учтиво поклонившись, ушла.

— Видала знак солнца у нее на челе? — спросила Хати. — Эта девушка не для брачного торга, она — жрица Аполлона.

— Но у Кассандры точно такой же венец! — проговорила Мирина. — Выходит, она тоже жрица?

— Выходит, так, — кивнула Хати.

— А как же малютка Ифигения? У нее на челе серебряный полумесяц.

— Это — знак Артемиды.

— Богиня-охотница, покровительница луны! — прошептала Мирина. — Значит, она нам почти сестра. Мы ведь тоже чтим луну!

— О да, чтим! — Хати пожала плечами.

— Не отдохнуть ли тебе, бабушка? — осведомилась Мирина, одобрительно пощупав туго набитый матрац.

— Еще чего! — поморщилась Хати. — Пойду наружу осмотрюсь, раз уж меня в кои-то веки занесло в этот город.

— Тогда и я с тобой, — кивнула Мирина.

Они прогулялись по широким верхним улицам, спустились вниз по изящным лестницам, мимо величавых особняков, украшенных резьбой и мрамором. Они брели себе куда глаза глядят и, наконец, вышли за Восточные врата, сквозь широко распахнутые гигантские деревянные створки, на бурлящие жизнью узкие улочки внешнего города. И оказались на плоскогорье, неподалеку от самой высокой его точки.

Хати внимательно изучила крепкие деревянные ворота и стены, плавно понижающиеся в нижней своей части, и одобрительно покивала.

— Да уж, если троянцы тебе не рады, так попробуй войди в город, — рассмеялась она. — Эти спирали стен вокруг холма — что ракушка здоровущей улитки!

Они прошли мимо лотков, доверху нагруженных макрелью, устрицами и морскими ежами. Им предложили редкое лакомство: икру морских ежей, Хати с удовольствием отведала угощение. А дальше рядами выстроились выставленные на продажу глиняные горшки, и тут же — кипы шерсти и пряжи, и тонкое, крашенное ценным сирийским пурпуром полотно. В воздухе разливался аромат кориандра и тмина, со всех сторон звучал невнятный разноязыкий гомон. Продавцы поднимали вверх массивные сосуды из меди и бронзы и настойчиво расхваливали свой товар. Место было шумное и многолюдное, так что Хати, наконец, объявила, что налюбовалась на город досыта.

— Думаю, что и впрямь вернусь и немного посплю на мягкой постели, — сказала она.

В комнату вошла Гюль — помогла Мирине одеться, заплела ей волосы и завязала узорчатые тканые шали и пояса на ее груди и бедрах.

— Сейчас, конечно, случай не из самых важных, то ли дело, когда ты на суд Атиши предстанешь, но все же…

— Да-да, — подала голос Хати. — Пусть явится пред ними во всей красе! Еще не хватало, чтоб на мою внучку да свысока поглядывали!

* * *

Исатис никакого благоговения, в отличие от хозяйки, не испытывала. Над внутренним двориком плыли чудесные ароматы вкусной снеди, вина и благовоний, а в центре высилась статуя Аполлона. Приам, его старший сын Гектор и царевич Парис восседали под балдахином рядом с Менелаем и угощались фруктами и сластями. Клитемнестре отвели место под отдельным навесом, вместе с Гекубой, старшей женой Приама, тут же устроились Ифигения с Кассандрой. Мирина была поражена роскоши нарядов: даже рабы и слуги одеты были — залюбуешься. Однако девушка привыкла к большему вниманию со стороны зрителей. Сначала она расстроилась, затем — разозлилась.

Хати нагнулась подсадить ее на Исатис.

— Они вообще хотят на меня посмотреть или нет? — буркнула Мирина. — Или так и будут языком болтать да животы набивать?

— Ты заставишь их смотреть не отрываясь! — заверила Хати.

— Но мне придется ездить вокруг статуи Аполлона! — запротестовала девушка, не зная, одобрит ли это Мать Маа.

Хати рассмеялась.

— Не ты ли сама уверяла, что их вера не слишком-то отличается от нашей? Этот их Аполлон — всего-то навсего статуя, символ солнца. Так ступай, почти солнце своим искусством!

Во власти яростной решимости Мирина послала Исатис вперед и выехала на открытое место. Хати громко гикнула: зрители потрясенно примолкли. И Мирина принялась самозабвенно показывать, на что способна: она то пускала лошадь в галоп, то гнала ее рысью, то разворачивалась, резко меняя направление. Движения девушки и кобылицы были столь ритмичны, что, казалось, они слились воедино. Каждый новый пируэт встречался шквалом аплодисментов. Всадница закончила выступление стойкой на руках, зрители восхищенно затаили дыхание — а в следующий миг разразились ликующими криками.

Приам и его свита повскакивали на ноги, приветствуя наездницу восторженными восклицаниями. Царь обернулся и поманил к себе Абена.

— Иди, садись за мой стол, — приказал он, шествуя в пиршественный зал. — Ты, верно, род свой ведешь от кентавров, раз родил такое дитя!

Сидя на женской половине, Гюль то и дело оборачивалась в ту сторону, бдительно приглядывая за мужем.

— А ну, хватит! — одернула ее Хати. — Да кому охота с мужчинами сидеть, в конце-то концов! Отдыхай, ешь до отвала когда еще мы таких вкусностей попробуем!

Мирина почувствовала невероятное облегчение — выступление позади. Она словно опьянела от радости, притом, что ни капли вина не коснулось ее губ. Полы в зале были выложены полированным камнем разных оттенков, на гладких каменных стенах сверкали начищенные металлические щиты. Угощение было обильным и изысканным. Рабыни разносили золотые и серебряные блюда, доверху наполненные говядиной, свининой и козлятиной, зажаренной на палочках. По кругу ходили корзины с мягким хлебом; стоило блюду опустеть, и ему на смену тут же несли новое, полное лакомств.

Роскошно разодетые рабыни негромко наигрывали на флейтах и лирах. Трапеза близилась к концу, рабы внесли блюда с инжиром, финиками, дынями и сырами.

Кассандра встала со своего места на женской половине царского стола и подошла поздравить Мирину.

— Менелай просто ошеломлен, — промолвила она. — Даже Клитемнестра и та не осталась равнодушной. Отец так доволен, что я сразу поняла: можно попросить у него всё что угодно!

— И о чем же ты попросила?

— Я умоляла, чтобы мне дозволили приехать посмотреть на ваши весенние танцы в полнолуние. И отец согласился! Хрисеида поедет со мной.

Весенние танцы для мазагарди были важнее всего на свете, но почему троянской-то царевне так захотелось на них полюбоваться? — удивленно подумала Мирина.

— А где же твоя маленькая подруга? — полюбопытствовала Мирина, заметив, что Ифигения не следует за Кассандрой преданной тенью.