Обреченный мост - Вячеслав Демченко

Переглянулись, старший лейтенант перебросил на грудь «шмайссер», капитан включил плоский карманный фонарик в жестяном корпусе. С деловитостью патруля разведчики перегородили мощённую камнем-дикарем дорогу: «Halt!»

С этого момента над топливным снабжением контингента «Kriegsmarine», дислоцированного в Керчи, нависла никем пока ещё не подозреваемая, но серьёзная опасность.

И не единственная, поскольку действовали ещё и партизаны…

Десант выбросили в оперативной зоне Южного партизанского соединения.

Но на месте приземления диверсантов ожидала засада. Не иначе как татары из местного охранного батальона выследили резервную посадочную площадку и дали знать оккупационным властям. Те, не считая нужным расточать истинных арийцев на авось, отправили румын. Заодно и проверить, как говорится, «на вшивость». В последнее время ряды партизан стали пополняться бойцами не только татарской, но и румынской, и даже словацкой национальности. Ибо дела немцев здорово походили на аутентичный «Швах!»

Но эти румыны «не подвели». Пятерых партизан, что должны были встретить небесных гостей, застали врасплох и зарезали, не дав сделать ни выстрела. Потом каратели, заслышав гул советского самолёта, зажгли заботливо приготовленные партизанами костры и встретили парашютистов предложением сдаваться.

Однако те не пожелали понимать ни ломаный русский, ни румынский вариант немецкого. Прямо там, на небольшом плато, вспыхнул бой.

Трое парашютистов погибли, ещё две группы — двое и трое — под прикрытием темноты разбежались разными тропами.

…Вид приведённого Сергеем Хачариди в отряд парашютиста-диверсанта немало озадачил командира отряда Фёдора Беседина.

«Такой себе, понимаешь, фунт лиха, упавший с неба вместе с пудом соли», — ещё раз глянул он на смуглолицего лейтенанта, и впрямь буквально «упавшего с неба».

С пилоткой, на немецкий манер, под пристяжным погоном, в чужом — во всех смыслах — рыжеватом кителе с накладными карманами, в отвороте которого с непривычным шиком виднелись рубашка цвета хаки и галстук с золочёным зажимом. «Фу ты, ну ты…» — одним словом.

Не подтверди Центр, что «гостинец» от самого Старинова, отвёл бы в ближайший овраг — и вся недолга.

— Ладно, — вздохнул командир. — Теперь, значит, на отряд и на вас возлагается задача Центра: «В первую голову уничтожать эшелоны с топливом, идущие на удалённые базы немецкого флота в Керчи и Феодосии…».

— Что значит в «первую голову»? — поинтересовался тонкостями языка лейтенант, бывший по национальности испанцем.

— На бензин кидатись, наче муха на гівно, — ещё более сомнительным эвфемизмом пояснил Фёдор Фёдорович.

Сообразив, что ему и русских двусмысленностей более чем достаточно, испанец решил на украинских уже не заморачиваться. Просто кивнул.

«Как будто я тут харчами перебираю, какой эшелон рвануть, а какой на закусь оставить, — внутренне ворчал Фёдор Фёдорович. — Мне вообще-то до тех эшелонов не рукой подать, чай, не по горам, да лесными тропками идут…»

И впрямь, выбираться из среды традиционного партизанского обитания — леса, — в голую степь Керченского полуострова? Где там обитать прикажете, в сусличьих норах, что ли? «Значит, — чуть слышно вздохнул командир, удерживаясь, чтоб не выматериться. — Значит, предстоят крайне рискованные и самоубийственно дальние вылазки-акции».

«Потому, наверное, и вся эта затея с испанцами… — снова глянул Фёдор Фёдорович в лицо лейтенанта Боске, на лепку крупных, выразительно романских черт, — …что на румын похожи».

Румынских вояк на полуострове была не одна дивизия, а в охранении стратегически важных железнодорожных узлов — так за правило.

— Ну что ж, — поскрёб Фёдор Фёдорович в куцей каштановой бородке, разглядывая карту из планшета лейтенанта. — Раз уж вас интересует перегон между Джанкоем и Владиславовкой… — Беседин ткнул в карту тупым концом карандаша. — Пожалуй, есть у меня вариант. Но сначала я должен связаться со штабом бригады.

— Это долго? — спросил Мигель.

— Может, и долго, лейтенант, но обязательно, поскольку касается подполья на этом участке железной дороги. Я знаю человека, с этим подпольем связанного. Но без санкции командования не имею права. Очень уж ценные это люди, товарищ Боске.

— О, я понимаю, Теодор… Фьодор Фьодорович, — поморщился тот, лелея за пазухой козьего тулупчика простреленную руку. — Но ведь и нас не зря прислали. Довести работу ваших товарищей до логического завершения…

Беседин внимательно посмотрел на испанца и проворчал невнятно:

— И то, правда, кой чёрт смысла в разведке, если потом не воевать. Ну, коль вас к нам воевать прислали…

Из письма работника Коминтерна С. Благоевой Георгию Димитрову:

«Старинов согласен взять всю восемнадцатилетнюю испанскую молодежь. Эта молодежь находится теперь в очень тяжелом положении. В Саратове около 100 человек — юношей, часть из них в ремесленном училище, часть на заводе — разутые и раздетые и многие разлагаются… А в армии они все станут закаленными и стойкими… и мы, таким образом, спасем испанскую молодежь…»

«В октябре 43-го, по распоряжению Ставки, специально отобранных диверсантов испанской национальности из числа участников Гражданской войны, а также особой “испанской группы” разведшколы Старинова, стали готовить для диверсий, в частности на железнодорожной магистрали Джанкой — Владиславовка — Керчь, основной линии снабжения Таманской, а позднее и Керченской группировки войск противника.

Особенно в Ставке полагались на группу Старинова, поскольку в её составе были преимущественно воспитанные в духе непримиримой борьбы с фашизмом дети испанских революционеров, вывезенные в СССР из объятой пламенем Испании ещё в 39-ом. И теперь, и без того горячую испанскую кровь немало горячила возможность отомстить, в большинстве случаев, за смерть родителей-коммунистов от рук практически тех же самых фашистов».

И всё-таки…

«Почему именно нас, испанцев?» — спросил как-то рядовой учебной роты Мигель Боске у своего командира Ивана (Хуана) Барреаса.

«Нам легче маскироваться под румын, muchacho. Мы всегда действуем у них в тылу. Родственнички же как-никак… мадре их за ногу», — не совсем понятно закончил тогда Иван (Хуан вообще-то) по-русски.

…Яблоневый сад хозяйства им. Калинина находился достаточно далеко за Владиславовкой, километрах в трёх, и в этом году никем толком не убирался. Даже жители соседних сёл особо не рвались приближаться к железнодорожному узлу: себе дороже — посты полицаев на каждом шагу, патрули полевой жандармерии то и дело стрекочут тяжёлыми БМВ и «Цюндаппами» по просёлкам.

Звучно хрупнув яблоком, Давид Далиев оторвался от щели в дощатой, неконопаченой стене весовой и с сожалением посмотрел на огрызок.